Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как и в примере с понятыми, сторонних «закупщиков» – людей, которые фигурируют в этом мероприятии как покупатели наркотика, никто не ищет. «Закупщики» у каждого оперативного уполномоченного свои, проверенные, кочуют из дела в дело, судьи и прокуроры на это старательно не обращают внимания.
Часто используются в качестве «закупщиков» потребители, задержанные с наркотиками и готовые на все ради облегчения своей участи.
Так «проверочная закупка» становится герметично закупоренной, неподверженной любому внешнему контролю. Все участники негласной операции в подобных случаях в широком смысле сотрудники правоохранительных органов: оперативные уполномоченные, конфиденциальные сотрудники (агенты) на постоянной основе, частные лица, привлеченные в разовом порядке для оказания услуг государственному органу.
Важно, что ЕСПЧ неоднократно указывал на необходимость обоснования проведения негласных мероприятий, в том числе «проверочной закупки», равно как и на необходимость обеспечения участия в ней частных лиц, не оказывающих услуги государству, однако никаких мер по изменению ситуации ни ведомственного характера, ни в виде закрепления этих положений в судебной практике Россией принято не было.
Надлежащими основаниями осуществления оперативно-розыскных мероприятий (ОРМ) признаются конкретные и достаточные фактические данные, указывающие на возможное совершение лицом преступления. В принципе, такого рода данные могут быть предоставлены сотрудникам правоохранительных органов частным лицом, считающим, что в отношении него совершается преступление (см., например, Milinienė v. Lithuania, № 74355/01, § 37–38, 24 June 2008).
Однако лицо не может считаться «частным» в указанном выше смысле, если оно, пусть формально и не являясь работником соответствующего правоохранительного органа, тем не менее сотрудничает с ним по причинам, не связанным непосредственно с его сообщением о совершении преступления, на проверку информации о котором нацелено негласное мероприятие. Так, применительно к выявлению преступлений в сфере оборота наркотиков не является основанием для проведения негласного мероприятия то обстоятельство, что органы государства выходят на лицо, в отношении которого данное мероприятие проводится, через другого человека, который, как им стало известно, несколько раз приобретал наркотические средства для собственного употребления, через оперативную разработку его знакомых, наконец, через посредника, задержанного органами государства и рассказавшего о своем «поставщике» наркотиков, если соответствующая информация не проверяется дополнительно и не находит в результате этого свое подтверждение (см., например, Teixeira de Castro v. Portugal, 9 June 1998, § 37–38, Reports of Judgments and Decisions 1998-IV; Shannon v. the United Kingdom (dec.), № 67537/01, ECHR 2004-IV; Vanyan v. Russia, № 53203/99, § 49, 15 December 2005; Khudobin v. Russia, № 59696/00, § 134, ECHR 2006-XII (extracts); V. v. Finland, § 70).
Казалось бы, позиции ясны: орган, получивший от частного лица сведения о сбыте наркотиков, должен проверить их оперативно-розыскным путем, получить подтверждение и обосновать производство негласных мероприятий. Однако это будет означать радикальное изменение подходов к организации оперативной работы, а главное – уход от статистических показателей как главного маркера деятельности.
Практика инициативного склонения оперативными сотрудниками человека к реализации наркотика исключительно с целью фиксации этого факта, что фактически и есть провокация преступления, используется повсеместно. Суды, как правило, закрывают на это глаза, поскольку иное означало бы необходимость массового вынесения оправдательных приговоров, чего правоохранительная система допустить не может. Тем не менее ЕСПЧ проблемой озабочен и дела этой категории рассматривает списочно, на потоке.
Провокация преступления: сотрудники правоохранительных органов самостоятельно или посредством лиц, действующих под их руководством, пусть таковые формально и являются частными, не ограничиваются преимущественно пассивным установлением обстоятельств возможного совершения лицом преступления с целью сбора соответствующих доказательств и, при наличии на то оснований, привлечения его к ответственности, а подстрекают это лицо к совершению преступления (см., например, Ramanauskas v. Lithuania, § 55).
При определении того, ограничились ли сотрудники правоохранительных органов при осуществлении негласных мероприятий преимущественно пассивным установлением обстоятельств возможного совершения преступления, имеют значение два фактора: наличие оснований для проведения данных мероприятий и роль сотрудников правоохранительных органов в совершении преступления (см., например, Bannikova v. Russia, № 18757/06, § 38, 4 November 2010).
О роли сотрудников правоохранительных органов в совершении преступления. Важно установить момент начала осуществления ими соответствующего негласного мероприятия, чтобы определить, «присоединились» ли они к преступлению, которое лицо уже начало совершать без какого-либо участия с их стороны (см., например, Sequeira v. Portugal (dec.), № 73557/01, ECHR 2003-VI), либо же, напротив, склонили лицо к совершению преступления (см., например, Teixeira de Castro v. Portugal, 9 June 1998, § 38).
Речь не идет о склонении в указанном выше смысле, если сотрудники правоохранительных органов инициировали лишь очередной эпизод объединенного умыслом продолжаемого преступления, что может иметь место только при наличии конкретных, достаточных и проверяемых данных о совершении этим же лицом предшествующих эпизодов (см., например, Eurofinacom v. France (dec.), № 58753/00, ECHR 2004-VII (extracts)).
Бремя доказывания того, что провокация не имела места, лежит на стороне обвинения (см., например, Ramanauskas v. Lithuania, § 70).
Очевидно, что соблюдение прав человека и обеспечение высоких стандартов оперативно-розыскной деятельности несовместимо с погоней за показателями. Но при существующей системе координат приоритет всегда будет за статистикой.
Складывается уникальная ситуация: при всей декларируемой независимости судов уголовное правоприменение в России диктуется не судебной властью, а следственными и даже оперативными органами. Следователи формируют обвинение и доказательства исходя из материалов дел оперативного учета, а инфантильность судов привела к тому, что приговоры стали копипастами обвинительных заключений следователей – даже технические ошибки, допущенные последними, кочуют из досудебных документов в итоговые процессуальные решения по делу.
Примитивизация судебных подходов неминуемо привела к тому, что негласный запрос оперативных и следственных служб на снижение требовательности к процессу доказывания нашел отклик в регламентационной деятельности Верховного суда и правительства России.
Постепенно были изменены методы определения веса наркотика в смеси с иными веществами, кроме того, сам по себе значительный объем наркотического вещества, принадлежащего обвиняемому, стал считаться признаком покушения на сбыт, а не хранением либо приготовлением к сбыту.
