Генрих поднялся, сошел вниз и, взяв ее за руку, повел наверх, стараясь не встречаться взглядом с Ортрудой.

Граф Маргант, словно чувствуя вину, вскочил и как бы помог усадить Эльзу. Место ей выбрали справа от короля на строго таком же расстоянии, как и разместили Ортруду.

Граф Хардвулф, изнывая от неловкости и постоянно кланяясь, проговорил сдавленным голосом:

– Леди… Если вам что понадобится… только скажите!

– Спасибо, – произнесла Эльза чистым, как горный ручеек, голосом, – вы очень добры…

Они вернулись на свои места, король опустился на тронное кресло и повертел головой.

– А где граф Ричберт?

– Там, – ответил граф Хардвулф хмуро, – теперь мне будет всю жизнь стыдно.

Генрих проследил за его взглядом. Граф Ричберт, уже облачившись в полные доспехи, только шлем в руках оруженосца, стоит в группе рыцарей, из которых трое тоже в доспехах, с мечами и в явной готовности к бою.

– Не надо стыдиться, – сказал Генрих, – Тельрамунд победит. А твой друг может лишиться головы.

– Дело не в самой победе, – ответил Хардвулф нечастным голосом, – а в том, что он выступил на защиту, а я нет…

– Ты умнее, – сказал Генрих. – Ты понимаешь, что твой поступок ничего бы не изменил.

– И Ричберт понимает!

– Понимает, – согласился Генрих. – Но не может с этим смириться. И потому ему не стать… скажем, канцлером. Слишком благородные люди не могут править!

Хардвулф пробормотал:

– Ваше Величество, вы меня этими словами прямо в дерьмо втоптали. С головой.

Подошел граф Маргант, тяжело вздохнул.

– Взгляните на Ричберта… Надеюсь, Тельрамунд понимает, как именно ему нужно победить.

Хардвулф сказал с тоской:

– Хоть вы меня в дерьмо не затаптывайте!

Он отошел, очень сердитый, и плюхнулся на свободное место. Маргант посмотрел на него в удивлении, спросил у Генриха:

– Что это с ним?

– Он по возрасту посредине между вами, – пояснил король, – и Ричбертом.

Маргант нахмурился.

– Хотите сказать, что я совсем бессовестный?

Король сказал с досадой:

– Хоть вы не начинайте, мой старый друг. Смотрите, уже все готовы. Похоже, пора подавать сигнал…

Герольд оглянулся на короля, Генрих взмахнул рукой. Длинная труба с подвешенным королевским штандартом взвилась к небу, тишину разорвали прекрасные серебряные звуки.

Оторвав трубу от губ, герольд перевел дух и прокричал:

– Божий суд!.. Вызывается граф Тельрамунд…

Все обернулись в сторону шатра, стоявшего поодаль. Полог отлетел в сторону, его придержала услужливая рука пажа.

Наружу шагнул огромный рыцарь в темных доспехах, похожий на блестящую скалу из застывшей черной смолы. В полных рыцарских доспехах он казался вообще не человеком, а великаном.

Земля загудела под его тяжелыми шагами, он подошел к огороженной площадке, толпа в страхе распахнулась перед ним, как камыш перед бегущим вепрем.

Тельрамунд остановился, повернувшись лицом к королю.

– Ваше Величество, я готов мечом доказать свою правоту.

Генрих ничего не ответил, герольд уловил его кивок, труба снова поднялась раструбом к низкому серому небу.

Прозвучал серебряный призыв, а после паузы герольд выкрикнул звонко:

– Вызывается защитник леди Эльзы!

Наступила звенящая тишина, люди осторожно оглядывались, но из рыцарей никто не выступил, хотя несколько человек в доспехах обнажили мечи. Герольд выдержал паузу дольше, чем обычно, Генрих подумал невольно, что и этот парень сочувствует бедной девушке, чья участь уже решена, и хотя и знает, чем все кончится, но оттягивает неизбежный финал.

Труба прозвучала снова, герольд повернулся на восток, прокричал снова:

– Вызывается защитник леди Эльзы!

В тишине никто не шевельнулся, Генрих покосился на смертельно бледное лицо Эльзы, дочь герцога держится с удивительным достоинством, хотя, конечно, понимает, что ее дело проиграно.

Герольд повернулся на юг, протрубил и в третий раз выкрикнул:

– Вызывается защитник леди Эльзы!

На этот раз несколько рыцарей, что облачились в полные доспехи для жестокой схватки, сдвинулись с места и, расталкивая толпу, начали продвигаться к границе бойцовской площадки. Лица их были угрюмы, и можно было прочесть по ним, как в открытых книгах, что против Тельрамунда не устоят, однако нечто более сильное, чем страх поражения, толкает их выйти на поле и обнажить мечи в защиту женской чести.

Генрих покосился в сторону Ортруды, она чуть подалась вперед, лицо раскраснелось, глаза блестят, высокая грудь взволнованно вздымается, как волны моря в прилив, и трудно оторвать от нее зачарованный взгляд.

Маргант проследил за взглядом короля, тяжело вздохнул.

– Час триумфа…

– Еще бы, – пробормотал Генрих, – от ударов меча ее мужа зависит будущее ее детей…

Маргант буркнул:

– А о нем самом не заботится?

– Настоящая женщина прежде всего думает о детях, – напомнил король. – Ради них пойдет и на преступление. А муж… что муж? Он лишь для того, чтобы дать детей и мечом добыть для них земли, титулы, богатства…

В четвертый, последний раз протрубил герольд и выкрикнул изо всей силы:

– Вызывается защитник благородной леди Эльзы!.. Кто обнажит меч в ее защиту?

Сразу несколько рыцарей с разных концов площадки переступили бревна, отгораживающие зрителей, но в этот момент тучи внезапно и резко разошлись, открывая беспощадно синее небо, яркий солнечный свет пал на реку. Словно из первозданного света выплыла легкая лодка, ее тащит крупный белый лебедь, выпятив широкую грудь и явно гордясь своей работой.

В лодке во весь рост высокий молодой рыцарь в сверкающих белых, как крылья ангела, доспехах. На локте левой руки нормандский щит, правая рука на рукояти меча, ножны украшены накладками из золота в виде листьев с острыми кончиками.

Лебедь подвез лодку к берегу, рыцарь легко выпрыгнул. Все слышали, как он что-то сказал лебедю, тот развернулся и потащил лодочку обратно.

Рыцарь направился к трибунам, все в благоговейном трепете смотрели на него и не находили слов. Высокого роста, прекрасно сложенный, доспехи белые и сверкающие, как солнце, золотые волосы рыцаря свободно падают на плечи, глаза настолько невероятно синие, что каждый смотрит с жадным вниманием: неужели на свете есть и такие люди?

Все то и дело переводили непонимающие взгляды на его щит, где во всей красоте и блеске изображен прекрасный белый лебедь. Лебедь, а не львы, тигры, леопарды, разъяренные вепри, буйволы, как у всех других рыцарей. Словно бы он никого не старается устрашить, напугать, заставить отступить…