Лоенгрин произнес таким чистым голосом, словно за него заговорила серебряная труба:

– Но теперь все видят, что Брабантом правит герцогиня Эльза по закону.

Король вздохнул:

– Как я мечтаю о тех временах, когда все будет по закону!

– А что мешает? – спросил Лоенгрин.

Король ответил в тишине:

– А ты уверен, что нежная девушка, вся сила которой в ее слабости, сможет править Брабантом? Здесь мужчины много пируют и быстро хватаются за мечи, здесь сосед нападает на соседа только за то, что тот не так на него посмотрел, старинные родовые замки переходят из рук в руки, на турнирах гибнет больше рыцарей, чем в войнах, а внутри Брабанта войны вспыхивают чаще, чем с его соседями! Эльза с этим справится, как ты думаешь?

Лоенгрин стоял в молчании, а граф Маргант добавил с сочувствием:

– Граф Тельрамунд усмирил бы всех железной рукой. И – никаких распрей, никакой междоусобицы. А что теперь?

Лоенгрин молчал, тогда Генрих, уже сердясь, сказал резче:

– Давай решим сейчас. Ты видишь, какими глазами юная герцогиня смотрит на тебя? Ты для нее больше, чем светлый ангел с огненным мечом. Скажи, согласен ли взять Эльзу Брабантскую в жены… и стать защитником Брабанта? Эльза, спрашиваю и тебя, согласна ли ты стать его женой?

Эльза, что всегда помнила, как нужно отвечать не спеша, обдуманно, сейчас выпалила:

– Да! Да!

Щеки ее ухитрились стать еще пунцовее, глаза сияли, но затем в них появилась тревога, потому что солнечный рыцарь посмотрел на нее внимательно, перевел взгляд на короля и… смолчал.

Наступило тревожное молчание, даже народ терпеливо дожидался, хотя для них все было ясно: спасенная должна выйти замуж за спасителя, а как же иначе, по-другому и не бывает, так заведено… кем-то. В старое доброе время.

Через толпу протолкался и встал за спиной короля Ричберт, уже освободившийся от доспехов, словно и не пытался выступить в защиту Эльзы.

Рыцарь Лебедя молчал, раздумывал, король спросил настойчиво:

– Что останавливает тебя, рыцарь?

Лоенгрин ответил со вздохом:

– Долг, Ваше Величество.

– В чем он заключается? – просил Генрих. – Скажи, я король и должен и могу чем-то да помочь!

Лоенгрин покачал головой.

– Мой долг – защищать справедливость по всему свету. Я должен плыть дальше, Ваше Величество.

– Очень благородно, – вставил граф Маргант ядовито, – и оставить после себя девушку с разбитым сердцем.

Все посмотрели на Эльзу. Смертельно бледная, она прижала кулачки к груди и смотрела на Лоенгрина с таким отчаянием, что он смутился и отвел взор.

– Ваше Величество, – проговорил он тяжело, – я паладин.

Король смолчал, не зная, что сказать. Это для рыцаря служба королю и верность даме – цель жизни, а для паладина – детские глупости. Паладины перешагнули такие понятия, как герцогство, королевство, нация, народ: для них существует только Истина, и если она оказывается в лагере враждебной армии, они будут сражаться за ее интересы там, среди противников своей страны. Даже всепобеждающая любовь, как высокопарно говорят о ней менестрели, в глазах этих фанатично преданных поискам Истины всегда проигрывает рядом с настоящей Целью.

Хардвулф и Ричберт смотрели на Лоенгрина с великим почтением, редчайшие из рыцарства удостаиваются такой чести, чтобы стать паладинами, но мечтают о таком пути самопожертвования многие.

Граф Маргант, видя ступор короля, пришел на помощь:

– Доблестный паладин, в твоей власти остановить начинающуюся борьбу за власть в Брабанте! Ты можешь прекратить сражения, спасти тысячи невинных людей!

Лоенгрин спросил коротко:

– Как?

– Своим присутствием, – ответил Маргант сердито. – Без тебя здесь будут гореть города, села и поля, люди начнут прятаться в лесах и жить, как дикие звери в норах, Брабант на три четверти вымрет… как уже было, и только вороны насытятся человеческим мясом так, что не смогут летать… Ты этого не видишь?

Лоенгрин вздохнул так тяжело, словно тащил на себе телегу с камнями на высокую гору.

– Увы, вижу.

– И ты пойдешь искать, – продолжил Маргант при умолкнувшем короле, – где обнажить свой меч, если здесь уже одно твое присутствие остановит любую борьбу за трон?

Лоенгрин снова так долго думал, что Генрих извелся, а Эльза едва не падала в обморок, наконец Лоенгрин произнес с болью в голосе:

– Я не могу решить сам. Я принадлежу Ордену.

Маргант тяжело вздохнул и развел руками, зато король Генрих встрепенулся и сказал живо:

– Отложим решение вопроса! Ты съездишь к своему Мастеру за разрешением. Я уверен, он все поймет и отпустит тебя. Заняв трон Брабанта, ты спасешь многие тысячи человеческих жизней! И, главное, я уверен, ты сможешь править Брабантом мудро и справедливо…

Граф Маргант взглянул на него с изумлением, но Генрих лишь дернул щекой, дескать, не мешай, я знаю, на какой крючок кого ловить, и граф смолчал.

Лоенгрин наконец поднял голову, лицо его побледнело, выдавая внутреннюю борьбу. Все затаили дыхание, даже народ, заполонивший поле поединка.

Все видели, как рыцарь Лебедя медленно повернулся к Эльзе.

– Я отлучусь, – произнес он с сомнением, – на неделю, милая Эльза.

– Я буду тебя ждать! – воскликнула она, заламывая руки, как простая дворянка. – Как я буду тебя ждать!

Он кивнул.

– Хорошо. Согласится мой Мастер или нет, я вернусь с ответом.

– Возвращайся, – прошептала она со слезами на глазах. – Если не вернешься, я… я… умру.

Лоенгрин задумался, Эльза затаила дыхание, наконец он ответил медленно:

– Скажу честно, мое сердце уже принадлежит тебе… Но я на службе… и не волен ее оставить.

Она охнула.

– Но почему, почему?

Он грустно усмехнулся.

– Наверное, потому, что мир еще не таков, каким должен быть. Мы обязаны сделать его лучше.

– Лоенгрин!.. Не покидай меня! Я умру без тебя…

Он вскинул руку, останавливая ее плач и слезы.

– Погоди. Я вернусь и попрошу позволения жениться на тебе.

Она вскрикнула счастливо, ее сияющие, как утренние звезды, глаза обшаривали его смущенное лицо.

– Правда?

– Я это сделаю, – пообещал он.

Все в молчании смотрели, как рыцарь в сверкающих доспехах вернулся к реке, лебедь молча подплыл и красиво развернулся так, что лодка оказалась у самого берега.

Лоенгрин вошел по колено в воду, все дивились, с какой ловкостью и грацией он переступил через борт, лодка почти не колыхнулась, только сильно просела под его весом. Лебедь тут же наклонился всем корпусом вперед, налегая широкой грудью на шелковую шлею, вытянул шею и мощно заработал крупными лапами с широкими красными перепонками.