Толпа беснуется в бурном ликовании, а на поле тем временем рыцарь в сверкающих доспехах взял меч в обе руки и поднял над распростертым противником.

– Все кончено, граф! – произнес он ясным чистым голосом. – Вы это поняли?

Кончик его меча опустился к незащищенному горлу графа.

– Будь ты проклят! – прошипел Тельрамунд. – Убей меня.

– Если не признаете, что оклеветали Эльзу, – сообщил рыцарь Лебедя, – я так и сделаю.

Тельрамунд помолчал, собираясь с мыслями, даже веки опустил, а когда снова открыл глаза, его взгляд не предвещал Лоенгрину ничего хорошего.

– Признаю, – ответил он.

– И что сделать с вами?

– Пощадите, – прошептал Тельрамунд.

Он надеялся, что никто не услышит, как несокрушимый Тельрамунд просит оставить ему жизнь, но тишина стояла такая литая, что услышали даже в дальних рядах.

– Признайтесь, – потребовал Лоенгрин тем же неумолимым голосом, – что оклеветали Эльзу Брабантскую!

Тельрамунд прошептал:

– Признаюсь…

– Громче, – потребовал Лоенгрин.

Тельрамунд скривился, Лоенгрин видел, что на лице снова отразилось мучительное колебание, да лучше умереть, чем вымолвить такое, но тяжелые раны, усталость и полное изнеможение заставили Тельрамунда сказать из последних сил:

– Признаюсь…

– В чем? – потребовал Лоенгрин.

– Я оклеветал Эльзу, – проговорил Тельрамунд, – и хотел занять трон герцога… И будь ты проклят… Убей меня!

Он захрипел, откинул голову и закрыл глаза.

– Это решит король, – ответил Лоенгрин. Он повернулся в сторону королевской ложи. – Ваше Величество, как вы слышали, и весь народ тоже, граф Тельрамунд признал свою вину и то, что он оклеветал Эльзу Брабантскую.

Генрих кивнул.

– Да, я вижу, – проговорил он суховатым голосом, – Божий суд… позволяет совершаться чудесам. А что хочешь ты сам, рыцарь Лебедя? Судьба графа в твоих руках. Теперь ты сам волен решать, жить ему или умереть.

Рядом граф Маргант пробормотал саркастически:

– Беспроигрышный ход! Особенно когда уже понятно, что ответит этот… светлый.

– Политика, – пробормотал король.

А рыцарь Лебедя, все еще не убирая острие меча с горла Тельрамунда, обратился к черному рыцарю:

– Я оставлю вам жизнь, Тельрамунд. Но с условием…

Тельрамунд с усилием поднял набрякшие красные веки.

– Каким? – прохрипел Тельрамунд.

– С этой минуты, – произнес Лоенгрин, – ваш меч и вся ваша жизнь да будут служить только доброму делу!

Толпа зашумела ликующе, в воздух взлетели головные уборы, пугая тех птиц, что еще не улетели в ужасе раньше.

Тельрамунд помолчал, озадаченный, затем все услышали его измененный голос:

– Да, конечно, а как же еще…

Рыцарь Лебедя убрал меч, оруженосцы набежали, пытались поднять тяжелого графа, но только сопели и пыхтели. Им на помощь пришли торопливо еще, но графа удалось поднять, только когда двенадцать человек соединили усилия.

Тельрамунда вынесли из огороженного поля, за это время подогнали телегу, и грузного графа уложили на охапки сена. Кто-то попытался снять хотя бы часть доспехов, но вызвал только болезненный стон: даже панцирь погнут и расколот во множестве мест, понадобится кузнец с его инструментами, чтобы снимать уже не доспехи, а побитые и негодные куски металла.

Графиня Ортруда, что во время боя то и дело порывалась вскочить, сейчас сидела неподвижно, бледная и с такой лютой ненавистью на лице и в глазах, что от нее отводили взоры даже мужчины.

Эльза дышала часто и взволнованно, щеки ее окрасил румянец, а взгляд не отрывался от блистающего красотой и благородством осанки рыцаря.

Граф Маргант толкнул Генриха локтем и указал взглядом на Эльзу, потом на победившего рыцаря.

Король скривился.

– За что ты их ненавидишь? – шепнул он.

– Ненавижу? – удивился граф. – Я их люблю и жалею! Но сейчас все ждут от тебя определенного жеста.

Генрих зло шепнул:

– Вот после этого и говори о своеволии королей!

Он выпрямился, воздел властно руку и сказал громко:

– Подойди к нам, доблестный рыцарь. Ты доказал своим воинским умением свое рыцарское происхождение, а своим благородным поведением… что ты из очень высокого рода.

Лоенгрин приблизился к помосту, все видели, с какой дивной грацией и достоинством он двигается, учтиво наклонил голову в поклоне, Генрих невольно подумал, что именно учтиво, а не покорно или подобострастно. А когда он поднял голову, Генрих вздрогнул от пронзительного взгляда, в котором читалось: да, я чист, а ты?

Граф Маргант толкнул застывшего короля.

– Ваше Величество, вы уже поздравили доблестного рыцаря?

Генрих заставил себя величественно улыбнуться.

– Гораздо важнее, что благородного незнакомца поздравил народ. Смотри, как ликуют! Доблестный Лоенгрин, я присоединяюсь к поздравлениям знати и простонародья, что как никогда едины в своем радостном порыве. Эльза Брабантская оправдана, а граф Тельрамунд запятнал себя ложью. Но скажу честно, как государь всех германских земель, вы задали мне трудную задачу. Скажу откровенно: устранив столь могучего рыцаря, которому не было в Брабанте равных, вы тем самым открыли дорогу распрям и кровопролитию.

Он видел, как рыцарь, назвавшийся Лоенгрином, удивленно вскинул брови. Но через мгновение они опустились и сошлись на переносице, на лбу появились две морщины, а глаза потемнели. Очень молод, понял Генрих, над такими вещами еще не задумывался. Или чересчур чист, мирская суета проходит мимо возвышенной души.

Граф Маргант кашлянул и сказал намекающе:

– Его Величество при всей своей медвежьей деликатности все никак не может брякнуть, что… гм… словом, вы посмотрите на Эльзу Брабантскую! А то что-то и я не могу сказать вслух такие понятные вещи…

Лоенгрин повернул голову. Эльза, счастливая и восторженная, смотрит на сказочного рыцаря блестящими глазами, румянец не покидает ее щеки, а хорошенький ротик приоткрылся в счастливом удивлении. Увидев, что на нее смотрят, смутилась, румянец залил нежное лицо жаркой волной, опустился на шею и воспламенил хорошенькие розовые ушки.

Генрих собрался с силами и, превозмогая себя, чувствуя себя грубым и неделикатным, ведь в молодости тоже был вот таким, со сверкающими крылышками за спиной, сказал с настойчивостью государя:

– Доблестный рыцарь, ты готов отправиться в поисках приключений дальше, я вижу. Да, ты из тех, кто бродит по свету, мечом насаждает справедливость… ну, как понимает ее. Но здесь ты многое нарушил, потому за все в ответе. Я уже сказал, что этот граф Тельрамунд, которого ты поверг, держал всех в железном кулаке… а что теперь? Когда нет могучего вожака стаи, все перегрызутся, многие погибнут, пока наконец-то на обессилевшей земле кто-то один не сумеет снова подмять остальных.