В комнаты заходить не стали. Юля торопливо сказала, что там спальни и кабинет Валерия, но еще не прибрано. Некая растерянность у нее так и не прошла. Я списала это на неуверенность в том, что мы – те самые, за кого себя выдаем. Боязнь хозяйки за свою жизнь или здоровье на необитаемом острове оправдана. Пришлось приложить некоторые усилия и постараться осторожно убедить ее, что мы не оставляем после себя гору изувеченных трупов. Среди нас нет потомков Чингисхана.

– Откуда ты знаешь? – свела на нет все мои старания Наташка. – У наших предков согласие на смешанный краткосрочный брак татары не спрашивали. – Алена, поморгав синими глазами, придирчиво посмотрела на свои длинные белокурые пряди и заявила, что у нее что-то в горле пересохло. – Ну и пойдемте чайку с кофейком попьем, – покладисто разрешила подруга, возглавив спуск вниз.

За столом Юля моментально сконцентрировалась на татаро-монгольском нашествии на Тверскую землю и с хронологической точностью пояснила, что хан Батый вышел даже к самому Селигеру. После взятия Торжка в 1238 году. Я тут же намекнула, что нас там не было. Это мы хорошо помним. Юля, в свою очередь, сообщила, что в марте упомянутого года началось бурное таяние снегов, конница Батыя завязла в Оковецких лесах и болотах, после чего вынужденно отступила. Следом, прямо без всякого перехода, оповестила, что и ей в три часа надо уехать, и задумчиво, в пятый раз положив в свою чашку с кофе ложку сахарного песка, стала размешивать содержимое.

– Наверное, в ее жилах течет кровь обрусевших потомков Золотой орды, – тихо пробормотала Алена куда-то под стол. – Переживает… – Я осторожно толкнула ее ногой, после чего Алена громко спросила: – Юль, я что-то не пойму – за тобой вертолет прилетит?

– Нет, – очнулась Юля, – за мной приплывут… Но вы не беспокойтесь, запасы продовольствия в холодильнике. Если что, Валерий их пополнит. Тут только одно осложнение… – Она замялась. – Понимаете, со мной здесь мама Валерия… – Мы тут же обернулись в сторону входной двери, но никого не увидели. – Нет, вы не поняли. – Юля встала с места и плотно захлопнула немного приоткрытую дверь. – Она в своей комнате. У нее – только не пугайтесь, пожалуйста, – немного с головой не в порядке… – Очевидно, выражение наших лиц говорило само за себя, поскольку Юля торопливо добавила: – Она вообще-то спокойная, осложнения редко бывают. И из комнаты практически не выходит, беспокоить не будет. Вы и не заметите ее присутствия. Комната закрывается на ключ. Перед отъездом я ее накормлю, а в четыре часа приедет постоянная сиделка. Она за ней уже много лет ухаживает и привязана к ней, можно сказать, по-родственному.

– А нельзя отложить твой отъезд на более позднее время? А лучше всего – до завтра? – глубоким контральто, которого у нее в жизни не было, спросила Наталья, аккуратно размешивая свой кофе остатками бутерброда.

– Нельзя! – неожиданно резко ответила Юля, присоединившись к ней и помешивая в своей чашке уже шестую порцию сахара. – Понимаете, – ее тон обрел прежнюю приветливость, – мы с Зеленцовым… разводимся. В моей жизни появился другой мужчина…

– Без сумасшедшей матери, – подсказала я ей, стараясь дать понять, что мы все прекрасно понимаем, и вообще это не нашего ума дело.

– А ты уверена, что он будет лучше? – Наталья со мной не согласилась, решив начать спасательную операцию. – Ты этого другого мужчину хорошо знаешь? Учти, мужики – все козлы… Ну, за редким исключением. Наши, например… бараны. Надо же! Мучиться в палатках ради хвоста какой-то селедки!

– Вопрос с разводом решен, но Валерий не знает о моем отъезде. Не хочу его лишний раз травмировать. Он хороший человек, только я его не люблю! – Юля резко встала. – Извините меня, мне еще надо собраться. Авы, вероятно, хотите отдохнуть? Посуду оставьте – я все помою и уберу. Мы еще увидимся перед отъездом. – Юля вышла, а мы остались, огорошенные свалившимся на нас известием.

– Похоже, следовало взять с собой жилетки, – озадачилась я. – Не представляю, как мы сообщим хозяину о постигшей его утрате?

Все усиленно задумались. Через открытое настежь окно доносились песни птиц. Наталья усиленно возила по столу чайную ложку с крошками хлеба. Как завороженные, мы наблюдали за этим действом.

– Надо превратить грядущее событие в праздник, – уныло выдала Наташка. – Как следует подготовить этого Валерия к тому, что на него свалилось огромное счастье – он стал холостяком. Если не поверит, надо привести парочку исторических примеров. Подумайте на эту тему. А пока и вправду – спать хочется.

Расположились мы в трех гостевых комнатах на первом этаже особняка. К ним вел маленький коридорчик из холла. С противоположной стороны коридора находились еще две двери. За одной, как я думала, помещалась сумасшедшая женщина.

Алене вначале было предложено разместиться на втором этаже, но она категорически отказалась отрываться от родного женского коллектива и самостоятельно переместила наверх шмотки братика и Лешика, на полном серьезе заверив, что после сумки Натальи Николаевны ей все нипочем.

Моя комната пахла Димкиным духом – везде царили стерильная чистота и порядок. На тумбочке скучал в одиночестве мобильник. Очевидно, рыбаки решили не перегружать себя лишними вещами. Тюлевая занавеска, приветственно колыхнувшись от легкого сквознячка, неподвижно замерла на открытом окне. Я слегка отодвинула ее и через металлические решетки полюбовалась на спокойные, полные достоинства сосны. Думать ни о чем не хотелось. Мысли, если и возникали, были какие-то вялотекущие. Например, о том, что Наталья с Аленой наверняка уже дрыхнут. Солнце, скорее всего, после двенадцати до комнаты еще не скоро доберется. Значит, жарко не будет. Вспомнив, что на новом месте спать не могу, разбирать кровать не стала. Прилегла на узком диванчике, зевнула и неожиданно для себя уснула.

Пробуждение было ужасным: передо мной, согнувшись и оскалясь в приветливой улыбке всеми тремя или чуть больше – со страху не пересчитала – имевшимися в наличии зубами, стояла красавица ведьма. В пору своего старческого совершенства. Вылитая Наина в преклонном возрасте из пушкинской поэмы «Руслан и Людмила». Косматые седые лохмы торчали во все стороны. Безумные глаза разглядывали меня в упор, голова тряслась. Крючковатые пальцы бегали вверх-вниз по отсутствующей застежке ситцевой ночной рубашки с длинными рукавами. Внизу торчали две ноги в серых валенках. Метлы и ступы не было. Это я углядела сразу, после чего закрыла глаза в надежде, что прекрасное видение как-нибудь рассосется само собой. Догадка не сразу, но пришла. «Наина» – не кто иная, как сумасшедшая мамаша Валерия, которому, судя по всему, через пару дней тоже придется сбрендить от потрясающей новости о жене. Что-то старушка не очень ухоженная. Может, голодная?

– Юленька! – раздался шамкающий голос, и я моментально открыла глаза в надежде, что пришла Юля. Увы, мне, Ирине Александровне! Рядом по-прежнему стояла «Наина». Только она выпрямилась и многозначительно поглядывала на меня прищуренными глазами. – Шпашайся, Юленька! Шкорее, шкорее, – бормотало несчастное создание, обращаясь ко мне и приглашая, по-видимому, сигануть в зарешеченное окно. – В меня штреляли. Пуля жаштряла в матраше… Я щас шпашусь! – Старушка прямиком направилась к окну.