Слепые оконные рамы таращились на меня, словно пустые глазницы.

После приземления меня встретили военнослужащие и помогли организовать ночлег. Тогда я впервые столкнулась со знаменитыми немецкими перинами в три десятка сантиметров высотой. На следующее утро я явилась к местному майору, который сообщил, что распоряжения несколько изменились, и мне придется остаться во Франкфурте и здесь вести стенографический отчет судебных слушаний свидетельских показаний. Эти новости меня ужасно расстроили. Я хотела быть стенографисткой в Нюрнберге, а не во Франкфурте. Я была потрясена.

И все же я быстро опомнилась и заявила, стараясь подавить нарастающий гнев:

– Нет, я подписала контракт с Военным министерством о работе в Нюрнберге, и я отправляюсь в Нюрнберг. В противном случае можете отправить меня обратно в Соединенные Штаты.

Я удивилась своей решимости, впервые осознав власть, которой наделялся гражданин Соединенных Штатов, работающий по контракту Военного министерства. Если бы я была обычным сотрудником, отправившимся в Германию в командировку, подобного рычага давления у меня бы не было. Майор со мной больше не спорил. А я, проявив такую твердость, весьма гордилась собой.

Последний тревожный полет

Вскоре после этого, закрепив за собой все первоначальные распоряжения, я вылетела в Нюрнберг на борту другого С-47. На этот раз одноместные сиденья стояли вдоль стен миниатюрного фюзеляжа. Насколько я помню, с каждой стороны помещалось по четыре человека. Военный священник, сидевший напротив меня (нас разделял лишь узкий проход), казался мне очень угрюмым и был не особенно словоохотлив. Впрочем, никому из нас было не до разговоров.

В иллюминаторах виднелись хмурые тучи. Самолет попал в сильную турбулентность. Мы все прыгали и прыгали по небу, а пилот говорил кому-то в кабине – второму пилоту или бортрадисту – о том, что им придется кружить вокруг Нюрнберга в ожидании диспетчерских указаний по выполнению посадки. Дверь в кабину пилотов была открыта, так что нам были хорошо слышны все их разговоры. Топлива осталось мало. Так что, выдав отменный поток нецензурной брани, пилот воскликнул:

– Значит, я просто пойду вниз через тучи, и им ничего не останется, кроме как разрешить посадку!

Мы все его слышали, и в пассажирском салоне вновь воцарилась мертвая тишина.

Сидевший напротив меня священник закрыл глаза, и его губы зашевелились в беззвучной молитве. Я тоже молилась.

Слишком мало прошло времени с той угрозы, что нависла над нами во время полета через Северную Атлантику. Я была совсем не готова к новым потрясениям.

Самолет, кренясь из стороны в сторону, продолжал рассекать мрачные тучи. Наконец пилот связался по радиосвязи с диспетчерской вышкой, требуя разрешить аварийную посадку. Он кричал:

– Я больше не могу ждать, у меня топливо заканчивается! Захожу на посадку!

Мы почувствовали, как от быстрого снижения в салоне поднимается давление, и вскоре нас ждала жесткая посадка. В голове гудел рой беспокойных мыслей, пока самолет катился по земле, постепенно теряя скорость. Наконец-то я добралась до холодного, заснеженного, разрушенного бомбежкой Нюрнберга и оказалась на земле, в безопасности. Стояло 6 ноября 1946 года.

За время своего путешествия из Детройта в Нюрнберг (в сумме я провела в воздухе тридцать пять часов, преодолев 4500 воздушных миль) мне ни разу не приходилось спрашивать, что делать дальше. Каждый раз меня встречал служащий вооруженных сил, проверял документы, подсказывал, куда идти, размещал на ночлег в казарме или гостинице, следил за тем, чтобы я являлась в нужные места вовремя, и подсказывал, где можно пообедать.

Складывалось четкое ощущение, что Военное министерство торопится.

Меня доставили на место быстро, весь путь я преодолела по воздуху, в то время как судьи и другие люди еще более высокого или, возможно, чуть более низкого положения плыли на кораблях, вынужденные проводить в океане по двенадцать и более дней, после чего их ждала поездка на поезде из Бремерхафена, города на севере Германии, в Нюрнберг. Безусловно, я была молода, путешествовала без сопровождения и была женщиной. Но все же связано это было не столько с факторами, перечисленными выше, сколько с тем, что для открытия двенадцати последующих Нюрнбергских процессов были необходимы высококвалифицированные судебные стенографисты. Первым в череде заседаний был процесс по делу врачей.

2. Нюрнбергский процесс над нацистскими преступниками

Вторая мировая война закончилась в Европе 8 мая 1945 года полным поражением «Тысячелетнего» Третьего Рейха Адольфа Гитлера, победу над которым одержала Большая четверка великих держав: Советский Союз, Соединенные Штаты, Франция и Великобритания. 30 апреля 1945 года Гитлер совершил самоубийство в бункере под Берлином. Большинство главных руководителей нацистской Германии, не успевших покончить с собой, оказались в руках американских и британских военных. Вместо того чтобы застрелить их на месте после поимки или немедленно привлечь к ответственности в упрощенном порядке, Соединенные Штаты настояли на проведении справедливого судебного разбирательства перед Международным военным трибуналом, предоставив обвиняемым возможность изложить свою позицию.

Военный трибунал должен был опираться на строгие нормы доказательного права, возникшие за столетия работы правовой системы, деятельности международных систем уголовной юстиции, а также исходить из принципов закона и порядка разных стран. Между представителями четырех держав-победительниц во Второй мировой войне разгорелись жаркие споры, которые продолжались не один месяц. В конце концов, 8 августа 1945 года на Лондонской конференции было подписано Соглашение об учреждении Международного военного трибунала.

Германию разделили на четыре оккупационные зоны. Советский Союз хотел, чтобы процесс по делу главных руководителей нацистской Германии состоялся перед Международным военным трибуналом в подконтрольной им восточной части Берлина. Однако Роберт Х. Джексон, судья Верховного суда США и главный обвинитель от США на Нюрнбергском процессе, убедил представителей трех союзных государств согласиться на проведение процессов в Нюрнберге.

Причин остановить выбор именно на Нюрнберге было много. Поле Цеппелина, расположенное на окраине города, служило местом грандиозных съездов Национал-социалистической немецкой рабочей партии во главе с Адольфом Гитлером. Этот огромный стадион вмещал 250 000 солдат и гражданских лиц.

Именно с трибуны Цеппелина Гитлер объявил: «Заложены основы жизни Германии на ближайшую тысячу лет!».

Еще одним доводом послужил тот факт, что именно в этом городе в 1935 году Адольф Гитлер принял печально известные Нюрнбергские расовые законы, лишив немецких евреев гражданства и работы и запретив браки между евреями и немцами во имя сохранения чистоты арийской крови.

До войны население Нюрнберга составляло 450 000 человек, а на его территории располагалось 130 000 зданий, но старый город был почти полностью уничтожен постоянными бомбардировками со стороны Королевских военно-воздушных сил