Я рассказала, что Военное министерство наняло меня в качестве гражданского судебного стенографиста для работы на судебном процессе над военными преступниками, который уже начался. Они ничего не знали об этом процессе. Когда на наши подносы встали полные тарелки, новые знакомые пригласили меня присоединиться к их компании за длинным столом. Во время беседы я узнала, что они тоже собирались лететь в Германию на помощь утомленным сражениями войскам, которые нужно было вернуть в США.

Мои соседи за столом были совсем юными, и им никогда не приходилось участвовать в боевых действиях. Новые знакомые рассказали, что вечером следующего дня у них состоится вечеринка по случаю Хэллоуина, и спросили, не хочу ли я присоединиться. Я с готовностью согласилась, поскольку не ждала вылета в ближайшие пять дней.

Разумеется, нужно было придумать костюм. Мои собеседники уже приготовили свои наряды и немедленно предложили свою помощь, удивив меня своими остроумными идеями. Им удалось раздобыть для меня огромные солдатские брюки, свободную рубашку, длинный кухонный фартук и веревочную швабру, из которой мы сделали парик. Когда приготовления были завершены, я, несмотря на высокий рост и довольно стройную фигуру, вдруг оказалась похожа на дородного военного повара.

Столовую украсили в стилистике Хэллоуина. С потолка свисали оранжевые и черные ленты, к которым крепились огромные тыквы из гофрированной бумаги. С каждой стены на нас глядели черные кошки, ведьмы и привидения. Музыкальный аппарат наполнял помещение звуками лихих мелодий биг-бэндов 1940-х годов, и в тот вечер прозвучали все популярные песни, от «Ром и кока-кола» («Rum and Coca-Cola») Сестер Эндрюс до «Буги-вуги горниста» («Boogie Woogie Bugle Boy from Company B», «Симфонии» («Symphony») и «Огней гавани» («Harbor Lights»). Пришли девушки из Mount Holyoke College (MHC), находившегося неподалеку – в Хедли, штат Массачусетс, – первые женщины, которых я увидела с момента своего прибытия. Это была по-настоящему грандиозная вечеринка двадцать третьего года моей жизни. И как же это было весело! Как хорошо!

Я вернулась к себе где-то к часу ночи. Прошел всего час, прежде чем меня разбудил тот стук в дверь.

Прием на работу в Военное министерство США

Всего за полтора года до этого, 8 мая 1945 года, в Германии закончилась война. Я тогда трудилась на своей первой работе в должности судебного стенографиста в Детройте, сотрудничая с агентством с ноября 1943 года. Однажды наш офис получил объявление из Военного министерства Соединенных Штатов Америки о найме двадцати шести судебных стенографистов, владеющих навыками быстрого письма и печати. Специалистов искали по всей стране, чтобы в дальнейшем отправить их в Германию для ведения стенографического отчета суда над двадцатью двумя крупными нацистскими лидерами, включая Германа Вильгельма Геринга. Процесс открывался в ноябре 1945 года перед Международным военным трибуналом. В состав трибунала входило по два представителя победивших в войне держав: судьи и их заместители из Советского Союза, Соединенных Штатов, Франции и Великобритании. После этого должны были состояться еще двенадцать процессов (получивших название последующих, Малых, Нюрнбергских процессов), включая дело нацистских врачей. Я хотела поучаствовать именно в нем.

Грядущие процессы тогда освещались на первых полосах всех национальных газет, обсуждались на всех радиостанциях и в кинохрониках «Мувитона». Я тотчас подала заявку, гадая, какова вероятность того, что меня возьмут, учитывая мой небольшой опыт, а также тот факт, что конкурс был довольно внушительным.

Я оставалась в Детройте и с трепетом ждала известий от Военного министерства. Через некоторое время они все же связались со мной, сообщив, что я слишком юна.

Участнику должен был исполниться двадцать один год, а мне было лишь двадцать.

Сердце пронзило болезненное разочарование. Однако представители Военного министерства сказали, что примут меня на работу по достижении нужного возраста и при условии, что я смогу сдать экзамен Гражданской службы США по стенографии с результатом записи более двухсот слов в минуту и с точностью 95 %. Следующие месяцы казались невыносимо долгими, я хотела стать старше как можно скорее!

Наконец пришло уведомление о приеме на работу. Я была в восторге! К уведомлению прилагалась целая стопка документов и различных инструкций по прохождению медицинского осмотра и вакцинации, а также информация по подготовке к экзамену Гражданской службы. Я успешно сдала экзамен с точностью 98 %. Поскольку стенографистов для первого Нюрнбергского процесса уже отобрали, мне пришлось ждать около года до получения назначения уже следующие Малые процессы. Это произошло в конце октября 1946 года; мне было двадцать два года.

Инструктаж и подъем на борт самолета

И вот 1 ноября 1946 года мне предстояло взойти на борт самолета, который сначала летел в Париж, затем во Франкфурт и, наконец, в Нюрнберг. Быстро сходив в душ, вода в котором была еле теплой, я снова собрала чемодан: с момента его распаковки прошло всего полтора дня. Пароходный кофр, в котором пожитки отца моей матери, ее бабушки и дедушки когда-то добрались из Германии в США, спустя сотню лет держал путь обратно в Германию – только уже по совсем иной причине.

Я так устала, что едва стояла на ногах. К четырем часам утра я все-таки добралась до комнаты проведения инструктажа, едва на него не опоздав.

Все мои знакомые солдаты, а также сержант и майор уже находились там. С ними был и незнакомый мне капитан. Судя по виду, мужчины не слишком выспались, что уж говорить обо мне. Я вновь была единственной женщиной среди присутствующих. Предполетный инструктаж начался с инструктажа по надеванию парашюта и надувного спасательного жилета.

Капитан, осознав, насколько мне хочется спать, быстро привел меня в боевую готовность, попросив продемонстрировать, чему мы только что научились. Задание я с треском провалила. Капитан добродушно помог мне пристегнуть громоздкий парашют, и на спине тяжелым грузом повис рюкзак. Капитан показал всем, где находится вытяжной трос, и как его вытянуть в том случае, если нам придется прыгать с парашютом из самолета.

ПРЫГАТЬ ИЗ САМОЛЕТА?! Эта мысль ударила как обухом по голове, и я, теперь уже окончательно проснувшись, внимательно слушала капитана.

В тот момент меня вдруг начали мучить сомнения. Звучный щелчок спасательного жилета был возвращением к реальности. Следующие полчаса мы посвятили практике, тренируясь надевать и снимать парашюты и спасательные жилеты. К счастью, мне хватило ума надеть в поездку теплые шерстяные брюки.

После заключительного инструктажа, посвященного посадке на борт самолета, мы отправились обратно в комнаты и забрали свои вещи. Солдаты тащили огромные рюкзаки. У меня – чемодан, сумка на ремне и плащ. Все вместе мы забрались наверх по трапу и оказались на борту Дугласа С-54 «Скаймастера».

В пассажирском