Ночь — удивительное время суток, она скрадывает страшные картины разрушений, любые отголоски войны. За стеклом автомобиля непроглядная темнота, хотя светит луна, и горят звезды. Кажется, что вокруг бескрайние пески с редкой растительностью, на самом деле тут полно разрушенных под основание строений. Когда-то здесь жили люди, вели хозяйство и растили детей. Грустно и больно наблюдать разруху…

В салоне повисла напряженная тишина. Никто не спешил первым нарушить ее. Каждый думал о своем. Я о Юрке переживала. Сколько мы уже едем? Двадцать минут? Тридцать? Сорок? А он еще ни одного звука не издал. Может, я его просто не слышу? Машина не новая, вся шумит и трясется, как трактор.

Багиров напряжен. Все это время он ехал на «дальних», наматывал круги приблизительно в той зоне, куда могли успеть дойти Олег и Виталий. Останавливался, выходил и осматривал разрушенные дома. Безрезультатно. Мы все понимали, что поиски вряд ли к чему-то приведут. Кричать и звать их по-русски было опасно. Из какой щели могут выползти моджахеды, сложно предсказать. Здесь всегда нужно быть осторожным, даже в той части, где нет боевиков. Кто может оказаться родственником или осведомителем, никогда не узнаешь.

Наблюдая за тревогой мужчин, я сожалела, что поддалась панике и отпустила их. Могла ведь задержать, отговорить от опрометчивого шага. Багировы не изменяют своим принципам и убеждениям. Настоящие офицеры до мозга костей.

— Нужно отсюда выбираться, — едва слышно произносит Тарик на английском. — Если не успеем проскочить до темноты, нужно будет искать место, где сможем спрятаться. Ближе к большим населенным пунктам это будет сделать сложнее. В округе кругом их посты, в городах и селах каждая вторая собака — люди боевиков. Да и машину сразу опознают, будут задавать вопросы.

— Здесь еще посмотрю, — притормаживает Север у относительно большого разрушенного здания. Владимир напряжен. Он готов идти искать друзей, но понимает, что его ранение будет нас задерживать. Действие обезболивающего уже давно прошло, теперь приходится терпеть боль.

— Тарик, ты как? — высовываюсь вперед между сиденьями, чтобы взглянуть на друга, как только Мирон покидает салон, громко хлопнув дверью.

— Нормально, голова только болит, — силится улыбнуться, но выходит гримаса боли.

— Кто ударил тебя по голове? Откуда у вас машина? Где вы вообще были? — спрашиваю друга. Мне хочется знать, что с ними произошло за то время, пока их не было. Ведь произошло что-то, раз мой друг находится в полуобморочном состоянии.

— Пчелка, не жужжи так громко. Столько вопросов, столько вопросов…

— Тарик, я хочу знать, что произошло, — не собираюсь сдаваться. Я за эти часы чуть с ума не сошла, такого себе напредставляла, что наверняка обзавелась седыми прядями.

— Что произошло? — хмыкает друг. — Ну, что произошло, — тянет он задумчиво. — Этот твой русский — настоящий псих, вот что произошло, — бурчит друг. После его слов закрадываются нехорошие подозрения.

— А можно поподробнее, Тарик? — пихнув друга в плечо. Застонав, он хватается за голову. Ох, блин, забыла, что он ранен. С другой стороны, нечего интриговать, когда мы все на нервах. — Он не мой русский, — добавляю раздраженно. — Прости.

— Аврора, тебе обязательно выяснять это прямо сейчас? — бурчит друг, вглядываясь в темноту за лобовым стеклом.

— Да, обязательно. Мирон вошел в здание, его пока не видно, рассказывай, — поторапливаю его.

— Тогда еще раз скажу, что он псих, — обернувшись ко мне. — Я реально его боюсь.

Насколько я поняла, Владимир не владеет английским, наверное, это к лучшему. Поговорим без свидетелей. Не знаю, что мне сейчас расскажет Тарик, но при допросе, который последует после того, как мы все вернемся, будет лучше, если он ничего не расскажет. Командованию не обо всем нужно знать.

— Меня остановили моджахеды, когда я направлялся в город. Надо было спрятаться, когда увидел их машину, — зло мотнув головой. Но тут же стонет, хватаясь за голову. Забыл о сотрясении. — Они хотели меня убить, — смотрит на меня, ища поддержки во взгляде, но я что-то неспособна сегодня на поддержку. Там, в багажнике, умирает мой брат, все мысли только о нем. Устала я очень. — Чтобы спасти свою жизнь и иметь возможность привести помощь, — вздыхая, продолжает друг, — пришлось сказать, что я знаю, где находятся пленные…

Что-то мне не нравится его последнее предложение. Мне уже не так жалко его дурную голову. Сказать, что пленные выжили, все равно что спустить на нас всех собак…

Глава 17

Аврора

— Тарик, тебя по голове ударили до того, как ты это сказал, или после? — хочу понять глубину его идиотизма. Если мне не понравится ответ друга, я ведь могу и добавить!

— Давай ты меня дослушаешь? — злится друг.

— Тарик, ты понимаешь, что нас теперь в округе будет искать каждая собака! Как ты мог упомянуть пленных? — вскрикиваю я, меня просто захлестывают эмоции.

— Никто не будет искать, этот русский не оставил никого в живых, — всплескивает эмоционально руками.

Мне не нравится выражение «этот русский», задевает какие-то неведомые струны внутри, я в этих словах вижу неуважение. Хотелось бы ошибаться, но…

— Рассказывай! — пихаю его в плечо.

— К вам бы я их не привел, поводил бы кругами, а когда они успокоились, попытался бы договориться, чтобы они отвезли меня в город. Если бы они меня убили, вы остались бы без поддержки, я ведь не знал, что этот… — кивает на место водителя, — …все это время за мной шел.

— Тарик, ты идиот?! Думаешь, они бы сдались и перестали нас искать? Ты меня разочаровываешь, — как же хочется еще раз двинуть ему. Озлобленные и злые, моджахеды ищут, кому отомстить за ночные налеты, а тут такая информация. — Что было дальше, Тарик? — меня внутри бомбило и разрывало от злости на друга.

— Дальше, — задумавшись на мгновение. — Подняли с колен и потребовали показать место, где вы прячетесь, но я собирался их к лагерю отвести, сказать, что видел, как перебегали минные поля.

— Они ведь не идиоты, Тарик. Поняли бы, что ты их за нос водишь, там бы тебя и пристрелили. Ничего лучше придумать не мог?

— Не очень думается, когда к твоей голове дуло автомата приставлено, — бросая возмущенный взгляд на меня.

— А дальше что было? — пока не вернулся Север, хотелось выпытать все.

— Русский появился из песка, как какой-то Рембо или машина для убийств. Это было то еще зрелище. Представляешь, в каком шоке были шахиды, когда здоровый мужик в натовской форме вырвался из-под земли и начал по ним палить? — его удивленные глаза до сих пор отображали шок от увиденного, но мне кажется, что Тарик преувеличивает. У страха глаза велики. — Я только и