голове — к Авроре.

— Твой муж взял с меня обещание не делать ничего, что тебе не понравится, но он не запрещал мне делать то, что тебе понравится, — тихо прошептав на ухо. Жду реакцию, а ее нет. Девчонка заморозилась, словно юная девственница в первую брачную ночь. Желание прижать ее к себе гашу внутри себя, парни умолкли и косятся в нашу сторону.

Разворачиваюсь и ухожу. Хорошо, что успел захватить кепку и фляжку с водой, а то бы так и сбежал. Хотел ее заставить нервничать, но сам завелся. Идея делать с ней то, что понравится нам обоим, становится навязчивой!

Вдыхая горячий воздух, выбираюсь наружу. Солнце поднимается все выше над горизонтом, скоро станет совсем жарко. Нужно было, чтобы Тарик как можно скорее отдалился от нашего схрона. Доверия у меня к нему нет, доверие нужно заслужить. А я все еще подозреваю, что приведет к пленным своих…

Осматриваю руины, пространство вокруг. Останавливаю взгляд на движущейся впереди точке.

Шахиды после налетов будут собирать своих: мертвых, чтобы предать их земле, раненых, тех, кто сумел спрятаться и уцелеть. Стрелял я специально. Хотел привлечь внимание джихадистов. На звуки выстрелов должны были отреагировать, послать кого-нибудь, чтобы проверили. Рассчитывал, что подберут Тарика, если он действительно собирался нам помочь.

Тарик не замечает, что все это время я иду за ним, дышу, можно сказать, в спину. Он постоянно останавливается, воровато, испуганно оглядывается по сторонам. Выдает свою нервозность.

То ли шахиды на выстрелы внимания не обратили, то ли не в той стороне своих собирают…

Часа три тащусь за Тариком по жаре. Тяжелые армейские берцы вязнут в горячем песке, идти сложно. Одежда пропиталась потом насквозь. Солнце зависло в зените, ни один предмет вокруг не отбрасывает тень. Далеко отошли. Мысленно рисую маршрут, запоминаю, как вернуться за Каручаевым… и этой шахидкой с красивыми голубыми глазами!

Почему не содрал с нее никаб?

Откуда это гребаное уважение к террористкам?

Стоит признать, что меня тянет к Авроре. Постоянно ловлю себя на том, что наблюдаю за ней. Чужая баба восхищает и бесит одновременно. На хрена она мне сдалась?!

Навязчивая идея, которую нужно воплотить в жизнь — необходимо увидеть ее лицо…

Может, она страшная, отвернет от себя враз. Меньше проблем и головной боли. Я даже хотел бы, чтобы Аврора оказалась некрасивой. А то в следующий раз рука дрогнет, сделаю ее вдовой. Если продолжу думать членом, а не головой, проблем не избежать.

Что меня так цепляет в шахидке? Скольких я таких здесь встречал, да и девчонок военных тут полно из местных, ни на одну так не вело.

Когда она своими большими голубыми глазами из этой черной прорези смотрит, нутро выворачивает. Голосом своим сексуальным жилы натягивает…

Мысли о девчонке не мешали мне следовать за Тариком. Собрался и выкинул из головы весь этот бред, когда вдали увидел облако пыли, поднимающееся из-за приближения военной машины. Тащит за собой на высокой скорости столп песка.

Тарик заметил автомобиль, остановился. Паникует. Не вижу его лица, но страх осязаем. Даже на таком расстоянии я могу его почувствовать. Принимает решение — прятаться или выходить к джихадистам. Могут ведь расстрелять без суда и следствия.

Проходит несколько мгновений, он собран и спокоен. Правильно, не стоит шакалам показывать свой страх, разорвут. Короткими перебежками приближаюсь потихоньку, прячусь за небольшим барханом, почти зарывшись в песок.

Если Тарик договорится со своими, скорее доберется до наших… но есть еще один вариант…

Затаился и жду, пока они балакают на своем. Песок лезет в глаза, нос, уши. Цепляется к влажной коже, обжигает и нагревает и без того горячий металл автомата. Не двигаюсь, дышу ровно, медленно…

Тарика грубо допрашивают, что-то орут на своем. Бьют прикладом в спину, вынуждая упасть на колени. Передернули затвор автомата. Привычный уже сценарий. Не жалеем ни врагов, ни своих. После налета они озлобленные, им нужны виновные.

У меня несколько секунд, чтобы принять решение. Не успею их всех положить, это надо с одного выстрела снимать пулеметчика, а у меня автомат, а не СВД. Чужое оружие не будет послушно петь в моих руках…

Внимательно слежу за тем, что будет происходить дальше, в какую сторону качнет джихадистов. Если придется открыть огонь, то шанс остаться в живых у меня… меньше одного процента. Погибну, генеральского сынка вряд ли удастся спасти…

Прощаюсь мысленно с Тариком. Аврора может стать вдовой без моей помощи. Тарик что-то быстро-быстро говорит. Не его, видимо, сегодня день…

Глава 13

Аврора

Багиров ушел вслед за Тариком…

Прошло уже больше часа, а он все не возвращался. Сидя возле брата, я до сих пор ощущала мурашки на коже, которые появились в тот момент, когда Север шепнул на ухо обычную пошлую банальность. А у меня сердце зачастило, дыхание сбилось. Малолетней девчонкой я мечтала о том, чтобы он меня поцеловал. Крутой офицер спецназа не мог, конечно, влюбиться в худющую обычную малолетку. У меня даже прыщи на лбу и подбородке выскакивали, ну какие там мысли о поцелуях могли быть у взрослого красивого парня?

Целовали меня другие парни. Целовали умело. Какой девчонке не нравится, когда красивый парень оказывает знаки внимания, зажмет в углу и без спроса прижмет к себе, захватит в плен губы?..

Мне нравилось играть в любовь, переживать романтические чувства, ощущать робкие порывы страсти, о Севере я почти не вспоминала. Как-то после смерти отца Багировы перестали приходить к нам в гости. С глаз долой — из сердца вон.

Хотя из сердца Север, видимо, никогда не уходил, раз я как дура сижу и прокручиваю в голове его слова, каким тоном они были сказаны. Нашла время мечтать о Багирове. У меня на руках раненый брат, кругом полно моджахедов, готовых всех нас казнить, а я слюни пускаю на мужика, который своей фразой хотел лишь поставить меня на место.

К обеду у Юрки начала подниматься температура, сбить не получалось. Не было ни лекарств, ни водки, ни даже холодной воды, чтобы его обтереть и сделать холодный компресс на лоб. Та вода, что я прихватила с собой, пригодна только для питья, она давно уже теплая.

Вот она — настоящая паника. Так страшно потерять брата. Я бессильна что-то сделать. Слезами топлю свое сердце, но глаза сухие. С детства приучена не показывать слабость при других. Да и не помогут Юрке мои слезы.

Попробовала более тщательно промыть рану, а толку? Только брата помучила, каждый его болезненный стон разрывал мне