Леон Гамбетта. Фотография Ж.-М. Леже. 1870-е

3. В Туре команда храбрецов прилагала все усилия для создания армии, но ей недоставало руководителя. Слишком старый, Кремьё не мог быть организатором. Вдруг 7 октября пришла удивительная новость: «Гамбетта, покинувший Париж на воздушном шаре, прибыл в Амьен и направляется в Тур». Тотчас улицы города заполнились народом. Известность молодого трибуна, его красноречие, драматическая сторона его путешествия – все это вдохнуло надежду на возвращение удачи. Выбор Гамбетта был превосходен. Он отправил на фронт инженера Шарля де Фрейсине, который совершил невозможное. Франция ожидала от деятельности этих новых и пылких людей чудес в духе Дюгеклена и Жанны д’Арк. В Туре нашлась только одна карта Генерального штаба; с нее сняли 15 тыс. фотокопий. Ежедневно формировались два полка и одна артиллерийская батарея, полностью укомплектованные и обеспеченные оружием, изготовленным во Франции или закупленным за границей; вооружались и обеспечивались командным составом 600 тыс. солдат. Срочно назначались новые генералы, так как разгром под Седаном и окружение Меца обезглавили армию. Орель де Паладин, Шанзи, Федерб оказались достойными командующими. Скоро армия Луары была готова перейти в наступление. Когда 2 октября Гамбетта занял свой пост, Париж, полностью осажденный, сообщался с Туром только при помощи воздушных шаров и почтовых голубей. Базен был заперт в Меце; в остальной части страны набиралось не больше 40 тыс. солдат и сотни пушек. Однако Гамбетта все еще сохранял надежду спасти столицу. Если бы Трошю совершил прорыв блокады и двинулся навстречу армии Луары, то немецкая линия фронта была бы прорвана. «Я вернусь вместе с армией, – обещал Гамбетта Жюлю Фавру, – и если заслужу славу освободителя Парижа, то не буду просить от судьбы ничего большего».

Фред Барнард. Студенты-ополченцы отправляются на баррикады. Рисунок из журнала «Illustrated London News». 1870

4. Историки много писали об усилиях Турской делегации, сравнимых с усилиями Комитета общественного спасения. Эти усилия потерпели неудачу, но по причинам, независимым от действий Гамбетта и его единомышленников. 29 октября 1870 г. Мец капитулировал. Базен сдал немцам последнюю, лучшую армию империи. Хуже того, тем самым он высвободил армию принца Фридриха Карла, которая вскоре стала угрожать новой армии Луары. В то же самое время Гамбетта узнал, что поездка Тьера в европейские страны завершилась полным провалом. Ни Англия, ни Россия не поняли, что Тьер, предупреждая об опасности для Европы со стороны немецкой гегемонии, говорил как историк и как пророк. Вмешательство в тот период со стороны Англии и России предотвратило бы наступление века несчастий. Находясь в отчаянном положении, Гамбетта обратился со знаменитым призывом: «Французы! Возвысьте ваши души и вашу решительность до высот тех ужасных опасностей, которые обрушились на наше отечество; сейчас только от нас зависит, сумеем ли мы обмануть судьбу-злодейку и показать всему миру, что такое великий народ, который не хочет погибнуть…» Но если бы делегация хотела действовать, то ей следовало принять решение до прибытия принца Фридриха Карла. Гамбетта, как некогда Жанна д’Арк, приказал отбить Орлеан и одержал победу при Кульмье. Это оказалось полной неожиданностью для Европы, вызвало беспокойство в Германии, а для Франции стало огромной надеждой. Повсеместно вывешивались флаги, устраивалась иллюминация. Уже воображали, что блокада Парижа снята, а Бисмарк вынужден пойти на компромисс. Но сам Гамбетта не разделял этих иллюзий; он слишком хорошо знал слабости своих сил и армии Трошю. Однако он хранил верность рыцарской традиции, продолжая безнадежно сражаться за честь.

Очередь у мясной лавки во время осады Парижа. 1870

Жюль Дидье. Гамбетта покидает Париж на воздушном шаре, 7 октября 1870 г.

5. Победа в конечном счете всегда остается «за большими батальонами». Если бы в тот период Франция получила поддержку извне, как некогда Испания, освобожденная от Наполеона вмешательством Англии, ее героические усилия не пропали бы даром. Находясь в изоляции, Франция была обречена. Сопротивление провинции, летучие отряды и франтиреры – повторение эпопеи гарибальдийцев – все это представляло благородные, но всего лишь отдельные эпизоды, в безрезультатности которых нельзя было сомневаться. Вылазка Трошю потерпела неудачу; армию Луары принудили к отступлению, а затем разделили на две части. Турской делегации пришлось удалиться в Бордо. «Я проявлю твердость духа, – заявил Гамбетта, – никогда в жизни отчаяние не затронет моей души». Он задумал военную кампанию на востоке (армия Бурбаки́), чтобы перерезать немецкие линии коммуникаций; на севере он призывал к действиям Федерба. В Париже некоторые влиятельные члены правительства полностью разочаровались в этом сопротивлении и теперь, вслед за Тьером, думали, что оно лишь повысит требования врага. Все труднее становилось выносить осаду. Парижане, как всегда, проявляли мужество, но они голодали; цены росли; ели собак, крыс, животных из зоопарка. Улетучивалась радость от возможности свободно читать «Возмездие» и устраивать овацию Виктору Гюго, вернувшемуся из ссылки. Начались обстрелы. Недовольные создавшимся положением, а их число все росло, жаловались на диктаторские решения Гамбетта. В Лилле он столкнулся с населением, совершенно павшим духом. «Никакой слабости! – потребовал он. – Если мы не потеряем надежды, то спасем Францию. Когда наступит этот счастливый день, все увидят, что если сегодня мною владеет патриотическая страсть, которая не допускает мысли об иностранном вторжении, то это следствие того, что я воодушевлен верой в республику, которая страшится диктатуры». Он был искренен, но Тьер, тоже искренний патриот, продолжал думать, что если бы обсуждения мирного договора начались раньше, то хотя бы Лотарингия была спасена.

6. 18 января 1871 г. в Версале, в Зеркальной галерее, была провозглашена Германская империя. Бисмарк победил Ришелье. Вестфальские договоры были разорваны. Этот триумф оказался кратковременным, но в тот момент Германия выглядела хозяйкой Европы. Париж исчерпал все свои возможности. Последняя вылазка потерпела неудачу. 28 января в Версале Жюль Фавр и Бисмарк подписали перемирие. Национальное собрание должно было пройти в Бордо. Гамбетта получил правительственную депешу: «Выполняйте условия перемирия и созовите избирателей на 8 февраля». Депеша вызвала изумление и возмущение Бордоской делегации. Эти чувства усилились, когда обнаружилось, что Жюль Фавр, из слабости или по небрежности, согласился исключить из перемирия Восточную армию и забыл информировать об этом Гамбетта. Эта восьмидесятитысячная армия, оказавшаяся перед неизбежной капитуляцией, предпочла перейти в Швейцарию, где встретила дружеское радушие, заслужившее признательность Франции. Обязательства правительства по отношению к Гамбетта не выполнялись. Раньше было обусловлено, что в случае вынужденной капитуляции Парижа остальная Франция продолжит борьбу. Ферри написал Гамбетта: «Клянусь… Мы завещаем вам защищать Францию за Луарой, за Гаронной, в Тулоне или в Шербуре точно так же, как если бы Парижа вовсе не существовало…» Правительство объяснило, что необходимость созвать Учредительное собрание и невозможность сделать это без согласия немцев принудили его к такому болезненному решению.