Генерал Инагаки весьма интересный собеседник, долго жил в Англии, интересуется, между прочим, поэзией, что очень обычно среди японских сановников. Хорошо знает историю взаимоотношений России и Японии, конечно, в несколько односторонней оценке. Он спросил меня: «Слыхали ли вы песни японских гейш, относящиеся к периоду, когда японцы владели местами, где находится ваш нынешний Никольск-Уссурийск?»

Я ответил, что это было, вероятно, очень давно, и добавил, что очень люблю древние мифы, но всегда несколько опасаюсь за их достоверность.

Вместе с тем, желая поддержать крайне интересную тему, я, в свою очередь, спросил: «А не кажется ли наш здешний климат слишком сухим для японцев?»

«Нет, нисколько, – любезно ответил мне собеседник, – мы ставим, когда надо, желобки вдоль стен комнаты, они достаточно увлажняют воздух, и мы здесь чувствуем себя как дома».

Я действительно видел такие деревянные корытца в квартире прежнего японского главнокомандующего в Сибири генерала Отани. Он очень страдал от сухости комнатного воздуха.

«Шестая держава» (печать) опять в панике: имеются будто бы самые точные сведения, что «белогвардейцы» сегодня выступают, что японцы дали им даже четыре пулемета!

Из Харбина вести о двух правительственных комбинациях: Хорват, как наместник Временного правительства Керенского, и единоличное управление Семенова на японских штыках.

Ни того ни другого пока не случилось – земское правительство продолжает «томиться» на своем высоком посту.

С момента моего назначения на пост командующего я, как в свое время и в Омске, начал получать от разных авторов проекты и доброжелательные советы, касающиеся вопросов государственного устройства.

Так, один из авторов «по долгу патриота» делился следующими соображениями: «Шаткое положение правительства дает почву для всевозможных слухов о перевороте, с одной стороны, и простор в этом направлении для отдельных лиц – с другой, а ограниченность сфер влияния правительственной власти, кроме того, способствует анархии на обширной территории, где население предоставлено самому себе, что является одной из причин (и это уже есть) к недоверию к правительству, созданию неуместных при данной ситуации Советов и вообще выявлению суррогатов большевизма».

Далее он рекомендует создание силы, способной служить действительной опорой правительству; укрепление власти местных земств, хотя бы силой, причем думает, что это «не идет вразрез и с мнением советской власти».

Затем рекомендуется прекращение партизанских действий, использование партизан для местной милиции и для образования из них войсковых частей в Амурской области.

В этом вопросе автор – сторонник общего объединения перед национальной опасностью, упускал из виду, что партизанское движение имеет в виду другие задачи и Дальбюро ЦК РКП, конечно, менее всего интересуется долговечностью и прочностью земского правительства. В этих условиях звучит наивностью совет автора: «Отказаться раз навсегда расценивать офицеров по их политическому облику».

Полагая необходимым для более близкого политико-экономического сотрудничества с союзниками установление представительств, особенно в Америке, автор говорит: «Не надо бояться того, что такой представитель будет мешать советской России – Россия единая и, следовательно, одни интересы».

В этом проекте любопытна забота автора не разойтись с мнением и не встретиться с интересами советской России, для него «Россия единая» – это заслоняет перед ним коренное различие в конечных целях борьбы. Здесь уже проблески стремления к прикреплению к России, страх изоляции и в то же время учет исключительности условий, необходимость особой тактики в обстановке интервенции.

Автор другого документа – «Докладной записки», конституционалист по преимуществу не социалистического уклона, полагает, что «сильная и действительная власть в Дальневосточном крае России может быть таковою при наличности двух условий: во-первых, чтобы она была связана с населением края и пользовалась бы сотрудничеством представителей народа, и, во-вторых, чтобы власть эта имела в своем распоряжении реальную и послушную силу, достаточную для того, чтобы распоряжения и меры, предпринимаемые властью, осуществлялись точно и неуклонно».

Отсутствие первого условия у антисоветских вождей приводило, по мнению автора, «к отсутствию их достаточного авторитета и развалу во внутреннем управлении; главным образом, в деревнях и селах».

«Второе условие было выполнено только отчасти: военная сила, занятая войной с большевиками, не могла быть использована для целей внутреннего управления и охранения спокойствия, законности и порядка. Вынужденная в крайнем случае посылка карательных или подобных экспедиций, будучи явлением случайным и непланомерным, явилась и не могла не явиться обстоятельством, вносящим лишь большой беспорядок и недовольство в существующую смуту».

И этот автор подчеркивает изолированность деревни: «За все время революции деревня была предоставлена сама себе и за это время была разбужена и вовлечена в борьбу крайними элементами – коммунистами и левыми, по преимуществу эсерами».

Касаясь власти на местах, автор рекомендует сохранить таковую исключительно в руках местного коренного населения. Предлагает общину вместо волости, с общинными съездами для контроля над общинными советами.

Были среди авторов сторонники государственной организации, основной ячейкой которой полагается церковный приход, и, наконец, были идеологи полной реставрации – безоговорочного отхода назад – просто, как выражался генерал Розанов, к «Боже, царя храни».

Этот политический разнобой принесли с собой, главным образом, многочисленные беженские группировки, докатившиеся до Владивостока и особенно прочно осевшие в Харбине. Вместе с горожанами[67] они являлись особой бродильной надслойкой над основным населением края: казаками, крестьянством и корейцами.

Шумливые в городах, увлеченные борьбой за власть, беженские и местные, главным образом, городские элементы почти не распространяли своего влияния на область. На местах работали исключительно партийные организации и по преимуществу РКП.

Крестьянство, склонявшееся к Советам, но упорно противившееся «коммунии», тем не менее скорее других подпало под влияние коммунистов. Значительно большие затруднения встретились среди казачества, особенно в его зажиточной массе. Был проведен даже акт об упразднении казачества, применялся довольно жесткий нажим со стороны партизанских отрядов, находящихся под влиянием коммунистов, и тем не менее ряд округов, во главе с Гродековским, до окончательной победы советской России были верным оплотом правых течений и атаманства.

Корейцы широко поддавались пропаганде. Их наиболее стесненное экономическое положение способствовало развитию среди них революционных настроений. Их боевые коммунистические отряды играли не последнюю роль среди сил, мобилизованных Дальбюро ЦК РКП для закрепления своего влияния и победы в крае.