Для морских походов они изготовляли корабли — струги, каждый из которых вмещал 70–80 человек. Даже несколько таких судов могли на равных вести бой с турецкими военными кораблями. В документах сохранилось описание сражения, произошедшего недалеко от Керчи, где 2 казачьих струга были атакованы 10 турецкими каторгами, но отбились, обратив врага в бегство. При этом 4 турецкие галеры были казаками захвачены.

* * *

В отличие от донского, яицкого, терского казачества служилые казаки с самого начала входили в действующую военную организацию Московского государства. Как самостоятельный разряд служилых людей «по прибору» они появляются на Руси во второй половине XVI в. Казачьи приказы и сотни были расквартированы не только в южных, но и в северо-западных городах страны. Правительство расплачивалось со служилыми казаками денежным и хлебным жалованьем, а также наделяло их небольшими участками земли. В пограничных городах они размещались преимущественно в особых казачьих слободах. «Прибираемые» казаки получали название того города, где были поселены, с обязательным определением характера службы (станичной, полковой, городовой), а иногда с обозначением способа их обеспечения (вотчинные, поместные, кормовые).

Внутренняя организация служилых казаков, за исключением поместных, была такой же, как у городовых стрельцов. Казаки находились «в приборе» у головы, набиравшего их на службу. Казацкий голова непосредственно подчинялся городовому воеводе или осадному голове. Нормальный состав прибора составлял 500 человек. Приборы делились на сотни, полусотни и десятки. Поместные казаки включались в состав дворянских конных сотен. Так, в полку воеводы И. Г. Сорнякова-Писарева на смотре в 1629 г. помимо 219 елецких детей боярских и 54 недорослей «объявилось» 16 поместных казаков.

Общее число городовых казаков в середине XVII в. по «Смете всяких служилых людей» 1651 г. достигло 19 115 человек, не считая тех, которые служили вместе с дворянами и детьми боярскими.

Иногда обстоятельства вынуждали правительство нарушать собственные принципы и верстать в казачью службу тяглых людей. Так, в 1590 г. с деревень Спасо-Прилуцкого монастыря было взято в «ратные» казаки 400 человек. Однако подобные случаи являлись скорее исключением из правил. В казаки «прибирались» обычно люди, хорошо знавшие условия будущей службы и умевшие обращаться с огнестрельным оружием. В нашем распоряжении находятся сведения о казаках, принятых в 1635 г. на службу в новопостроенный Чернавский (Усть-Чернавский) острог, «из-за Ивана Тургенева», который «велел их свободить и велел им жити в Усть-Чернавском остроге в казачьей службе». На 26 отпущенных на волю крестьян сохранились короткие справки, благодаря которым можно установить, что 10 из них — это дети или племянники белевских, чернских или крапивенских казаков, 1 — стрелецкий сын, 4 — сами служили казачью службу, а затем передали ее сыновьям и зятьям или «сошли» с нее в годы «литовского разорения», 4 — родственники детей боярских, разорившихся в Смутное время (трое из них были насильно покрестьянены), 1 — выходец из Серпейска, отошедшего к Речи Посполитой, и только 4 — из зависимых людей, причем один из них, Емельян Михайлов сын Стаканов, жил в бобылях за казаком. Как видно из перечисленного, большинство вновь принятых в службу казаков хорошо представляли характер будущих обязанностей и, по-видимому, были обучены военному делу. Всего тогда в Чернавском остроге было набрано 310 казаков, в основном присланные с Ельца «казачья братья, дети и племянники, неслужилые люди». Желающих показачиться было много. Проводивший набор Иван Афанасьевич Бунин сообщал в Москву на царское имя, что «бьют челом тебе государю царю и великому князь Михаилу Федоровичу всеа Русии твои государевы розных городов люди козачья и стрелецкая братья дети и племянники, а ко мне холопу твоему приносят челобитные, а в челобитных их пишет[ся], что бы ты государь царь и великий князь Михаил Федорович всеа Русии пожаловал, велел им служить в Чернавском остроге казачью службу». И. А. Бунин особо уточнял, что все желающие поступить на службу «розных городов люди — казачья братья, дети и племянники, а не из-за детей боярских крестьяне и не кабалные и не служивые». Поступить в чернавские казаки или пушкари хотели не только родственники казаков и стрельцов, но и «ливенцов и елецких детей боярских братья и племянники, неверстанные и кормовые дети боярские безпоместные». По-видимому, некоторые челобитные этих людей были удовлетворены, так как уже в 1638 г. в Чернавском остроге числилось 404 казака.

Подобно стрельцам за свою службу казаки получали денежное и хлебное жалованье, казенное оружие и боеприпасы. В 30-х гг. XVII в. в южнорусских городах рядовые казаки получали «на селитьбу» — 2 руб., годовой денежный оклад — 3 руб., 4 четверти ржи, 3 четверти овса, 1 пуд соли, пищаль, фунт зелья и фунт свинца. Столько получил при поступлении на службу в Усть-Чернавский острог новоприборный казак Семка Мухортой, оказавшийся беглым кабальным холопом Федосейкой Рожковым.

Управление частями городовых казаков на территории Московского государства в XVI в. находилось в основном в ведении Стрелецкого приказа. В южных городах Стрелецкий приказ делил эту функцию с Разрядом, ведавшим поместными, беломестными, станичными и полковыми казаками, несшими службу «с детми боярскими». В XVII в. некоторая часть казаков находилась в ведении Казачьего приказа — в 1651 г. таковых насчитывалось 1381 человек. Именно эти казаки сохранили свою станичную организацию и выборных командиров (атаманов и есаулов). Служилые казаки находились также в ведении Новгородской чети, Казанского дворца, Сибирского приказа, некоторых других территориальных ведомств. Безусловно, столь сложная система управления казачьими войсками затрудняла общее руководство ими, однако позволяла более оперативно решать военные задачи, стоявшие перед тем или иным территориальным приказом.

Вышесказанное относится исключительно к служилым казакам, размещенным по городам. Сношениями с донскими и другими вольными казаками, официально не состоявшими на государственной службе, ведал Посольский приказ. Участвуя в войнах с врагами Московского государства, вольные казаки сохраняли известную самостоятельность и могли по разным причинам покинуть действующую армию, не считаясь с обстановкой на полях сражений. Это обстоятельство имело порой самые драматические последствия.

Во время больших войн правительство непременно привлекало к военной службе городское и сельское население, не исключая из расклада и «белые» дворы и монастырских людей. Военная повинность была значительной — до одного ратника с 1–5 дворов. В основе установления размеров этой повинности лежала «соха», то есть определенная податная единица. Величина сохи разнилась в зависимости от принадлежности земли и ее качества. Для служилого землевладения она составляла 800 четвертей доброй, 1000 четвертей средней и 1200 четвертей худой земли; для церковного землевладения — 500, 600 и 700 четвертей, для черных земель — 500, 600 и 700 четвертей соответственно. Ополчение, собираемое с «сох», называлось «посошной ратью» или «посохой». Население снабжало ратников оружием, доспехами и содержало их во время нахождения на службе.