известная алхимия любви – любви, которая оживает и крепнет, хотя и пребывает в состоянии упадка. Он поклялся себе, что в этот день заговорит с ней, когда она появится в дверях аптеки. И потому в этот день он решил выйти из машины. Он подсел в палатку к женщине, которая давала в аренду телефон Джи-Эс-Эм. Он вертел в руках телефон, когда женщина спросила его, не тот ли он человек, который все время сидит в припаркованной машине и смотрит на аптеку. Ее вопрос напугал моего хозяина:

– Вы меня видели?

Женщина рассмеялась и хлопнула в ладоши:

– Конечно. Вы каждый день приезжаете, каждый день. Как же вас не увидеть? Может, вас и люди из аптеки видели.

Он сидел неподвижно. Потом повернулся в сторону улицы – там пастух гнал скот, понукая животных палкой.

– Вы не ответили на мой вопрос, – сказала женщина. – Вы почему все время это делаете?

Мой хозяин, удивившись, понял, что ему придется прекратить свое занятие.

– Но я же всегда в очках, как вы меня узнали? – спросил он.

– Вы же только что вышли из той самой машины, – ответила она.

– О'кей, я прежде был женат на аптекарше, – сказал он.

Потом он сплел на ходу историю о том, что ее нынешний муж увел у него жену с помощью приворотных чар. Доверчивая девица посочувствовала ему, а чтобы утешить, погладила его по руке. До этого момента он ни о чем таком и не думал, но, когда почувствовал ее прикосновение, вдруг понял, что его влечет к ней. Я в спешке, чтобы не упустить момента и отвлечь моего хозяина от непрерывной разрушительной одержимости Ндали, осенил его мыслью, что он может заполучить эту женщину и она всегда будет его любить. Пока эти мысли парили в его голове, он внимательно наблюдал за ней. У нее было простое лицо, дешевая одежда, грубая кожа той черноты, что происходит от бедности. Но в этот день она оделась лучше обычного – в хорошую блузку и короткую юбку – и волосы уложила.

Он сидел, пока она обслуживала тех, кто хотел позвонить или купить телефонный кредит, смотрел на эту женщину в ужасе от неожиданной смены объекта своего вожделения. Он почувствовал эрекцию.

– Я думаю, я приглашу вас к себе домой сегодня, чтобы вы знали, где я живу, и мы могли стать добрыми друзьями, – сказал он.

Женщина улыбнулась, не глядя на него. Она перебрала карточки, надела на них резинку.

– Вы меня даже не знаете, – сказала она.

– Значит, не хотите ехать? А как вас зовут?

– Я этого не сказала, – ответила она. – А зовут меня Чидинма.

– А меня Нонсо. Так поедете, Чидинма?

– О'кей, когда закроюсь.

Акатака, он оставался там, пока женщина не закрыла свою палатку, потом он повез ее к себе домой, остановился по дороге, чтобы купить две бутылки «Мальта Гинесс». Я поначалу не выходил из него, потому что хотел посмотреть, чем это кончится. Хотя я и сам способствовал тому, чтобы это случилось, мне хотелось попытаться понять это новое явление: человек еще мгновение назад чахнет от великой страсти к одной женщине, а потом вдруг загорается таким же страстным желанием к другой. Это загадочное явление. Кроме вопроса женщины, продолжит ли он и дальше искать свою жену или теперь будет любить ее, Чидинму, – на что он ответил: «Буду теперь любить тебя», – никакого сопротивления с ее стороны не было. Он набросился на нее, как оголодавший, чуть не сорвал с нее одежду, засунул руки под бюстгальтер, пил ее груди в безумной спешке. Много лет прошло с тех пор, как он видел обнаженную женщину, не говоря уже о том, чтобы прикасаться к ней, а потому, когда дошло до дела, он почувствовал себя растерянным.

И вот в этот-то момент, уверенный, что случится нечто неожиданное, я вышел из его тела. Но крики в Бенмуо в ту ночь были такими чудовищными, что мне пришлось сразу же вернуться в моего хозяина, словно за мной гналось какое-то хищное животное. Так я вынужденно созерцал таинственную алхимию совокупления. Я вернулся в него, когда обращенные к нему уговоры женщины надеть презерватив в самый разгар страсти стали особенно настойчивыми. Но он не обращал на нее внимания. «Хотя бы не кончай в меня. Не кончай в меня», – умоляла она под его бешеный натиск, от которого сотрясалась кровать. Я присутствовал при том, как он испустил крик, а потом извергнул семя на пол.

Женщина лежала рядом, обнимая его, но он смотрел в стену. Когда его сердце успокоилось и высох пот, его чувства изменились. Он стал вспоминать прошедший день, как он подсел за стол к этой женщине. То, что он видел сейчас, было другим. Другим! Он видел пятна на лице женщины, одно шелушилось так, что превратилось в струпья. Он подумал об отсутствующих зубах у женщины и о чем-то похожем на шрам в ложбинке у нее между грудей. Он подумал о грязи у нее под ногтями, о том, как она этими пальцами снимала слизь с глаз. Он подумал о черной яме ее живота, когда они легли в кровать, о цитадели ее вагины. Он отстранился от нее, встал, подошел к окну и, глядя на улицу, вспомнил тело Ндали. Он вспомнил тот день, когда она настояла, чтобы он целовал ее вагину, и об отвращении, которое он испытал тогда.

Он отвернулся от окна и увидел лежащую женщину, накрытую простыней. Волна неприязни накатила на него. Он вдруг понял, что ненавидит ее, хотя причины этой ненависти не были ясны ни ему, ни мне, его чи. Он сел на стул, допил пиво из бутылки, в которой оставалась половина.

– Ты поедешь домой? – сказал он.

– А? – отозвалась она и села на кровати.

Он посмотрел на нее, ее уродство теперь было очевиднее, и его волной накрыло сожаление оттого, что он переспал с ней.

– Я сказал, ты хочешь ночевать здесь? Просто хочу знать.

– Ты меня отсылаешь? – спросила она чуть ли не со всхлипом.

– Нет-нет, я только говорю, если ты хочешь уйти.

Она покачала головой:

– Значит, ты получил то, что хотел, и теперь гонишь меня домой?

Он молча смотрел на нее, удивленный собственной неожиданной жестокостью.

– О ди нма[130], – сказала девушка и щелкнула пальцами.

Он смотрел, как она надевает бюстгальтер, бретелька почти потерялась в складке кожи на спине. Он чувствовал себя необъяснимым образом оскверненным изнутри. Не потому ли, что он познал другую женщину и теперь Ндали будет замарана в его глазах? В