Если по законам и административным распоряжениям Петра I [даже] знатные и привилегированные землевладельцы не могли уклониться от ответственности за прием и держание беглых, то, вполне понятно, не избежать было суровых кар рядовым приемщикам и укрывателям беглых крестьян. Поэтому больше смелости и неподчинения закону проявляли сами беглые, а не владельцы земель и крестьян. Для примера приведем весьма любопытное дело, показательное для понимания отношения [со стороны] владельцев земли и [со стороны] беглых к правительственным мероприятиям в связи с воспрещением самовольных переходов крестьян и незаконного приема и держания их помещиками. Оно [это дело] рассматривалось в Сенате в 1713–1715 годах – следовательно, еще до издания общего положения «О беглых» от 1 февраля 1721 года[1193].

В 1713 году обнаружилось, что в сельце Почепи Муромского уезда ямщики, староста Леонтий Оболяев с товарищами, приняли и держат пришлых беглых крестьян 22 двора. Правонарушение было открыто и доведено до сведения Сената не вследствие иска потерпевших помещиков, а «по фискалскому доношению». Ямщики принесли повинную в приеме беглых и по наказании – «вышеписанным ямщикам от девяти десятый, семь человек, с жеребья на козле кнутом биты» – должны были на своих подводах развезти беглецов на их старые жилища и передать прежним владельцам, под опасением казни за ослушание закона. Ямщики готовы были исполнить указ Сената, но беглые крестьяне вместе с попом того же сельца Степаном Семеновым «государеву указу учинились противны» и объявили, что без специального указа из Санкт-Петербурга они из сельца Почепи не поедут и «взять себя не дадутся». В следующем, 1714 году старосты почепских ямщиков Г. Привалов и А. Шарепин, боясь суровых взысканий, обещанных им по указу Сената, били последнему челом, сообщая, что «пришлые крестьяне государева указа не слушают и в отвозе им, ямщикам, чинятся ослушны и поныне живут в том сельце Почепи насилством». Старосты просили, чтобы в канцелярии Правительствующего сената челобитье их было записано – во избежание ими ответственности за неисполнение указа. На основании челобитья начались расследования, посылки подьячих и служилых людей от муромского коменданта П. Вердеревского к беглецам, которые в своих «доезжих памятех» твердили одно и то же – «что они (крестьяне. – Н. В.) без государева указа, как будет из С[анкт-]Петербурга, из того сельца Почепи не поедут и взять себя не дадутся». Вследствие такого отношения крестьян-беглецов к указу Сената на доношении Вердеревского уже в следующем, 1715 году была вновь сделана пометка в канцелярии Сената: «Взять сие доношение и отписку, присланную к отпуску, и расписать без мотчания[1194] и положить на стол»[1195]. Между тем прежние помещики, владельцы беглых дворов, несли за бывших своих крестьян государственные повинности, платили подати и должны были отбывать службу в войсках или в гражданских должностях.

Изложенные выше меры к прекращению самовольных переходов крестьян от одного помещика к другому, а также ухода их на новые места поселения вызывались, как можно видеть, государственными соображениями, а не были проявлением собственнических инстинктов и побуждений со стороны Петра I и его дворянского правительства; они диктовались состоянием народного и государственного хозяйства, в частности недостатком наличия денег в стране и большими затратами на военные нужды и связанную с ними потребность в промышленных предприятиях. Глубокое понимание Петром интересов России и задач, которые грозно и настоятельно ставила перед ним история, не могло не указывать ему на неизбежность твердых и решительных мер, обязывающих всех к всеобщему труду и призывающих к усиленной работе на пользу государства все классы общества, в том числе и крестьянство.

В предисловии к настоящей нашей книге мы указывали – как на одну из причин непонимания и, вследствие этого, неправильного разрешения важнейших вопросов истории эпохи Петра I – [на] изучение исследователями отдельных тем изолированно, вне связи с общей политикой царя. Это наше указание относится и к вопросу об основаниях к пресечению крестьянских переходов при Петре I. Из архивных источников по эпохе Петра I, приведенных нами в известность, и [из] документов «О промышленности и торговле», приготовленных [также нами] к публикации в томе III «Законодательных актов Петра Великого», видно, что основные идеи его общегосударственной, и в частности экономической, политики состояли в следующем. Россия, как обширное государство, лежащее на востоке Европы и – в широтном протяжении – на всем севере Азии, населенная великим, многочисленным и одаренным от природы народом и притом обладающая огромными пространствами плодородных земель с неисчислимыми богатствами недр, может и обязана использовать свое в высшей степени удобное срединное положение между европейским Западом и азиатским Востоком в своих государственных и народно-хозяйственных интересах. Она должна прежде всего развивать свои производительные силы, не упуская ни одного момента, «ибо потеряние времени смерти подобно». Для этого она должна создать свою национальную промышленность, независимую от иноземцев; разведать природные богатства и недра своей страны; использовать климатические особенности каждого района для выращивания разнообразных старых и новых сельскохозяйственных культур: пшеницы, льна, конопли, винограда, табака и многих других; повысить технику сельского хозяйства; организовать рациональное использование лесных массивов; развить животноводство; построить промышленные предприятия, фабрики и заводы, в первую очередь для удовлетворения потребностей обороны государства и нужд населения, а также для внешнего вывоза, для торговли с заграницей.

Для выполнения указанных задач необходимо было перенести из-за границы и освоить европейские науку и технику на том их уровне, на котором они в то время находились, пригласить изо всех передовых западноевропейских государств за любую цену выдающихся и опытных в различных областях знания, искусства и техники людей, подготовить свои национальные кадры с их помощью, а также путем посылки способных русских молодых людей на продолжительные сроки для обучения за границу, стремиться к приобретению там во что бы то ни стало секретов производства, чертежей машин, способов выработки стали и т. п.

В доказательство наличия у Петра определенной программы приведем несколько характерных его указов, написанных, как общее правило, его собственной рукой. «Краски и протчие материалы, которые к фабрикам вывозят из чужих государств, таких материалов иметь у себя по нескольку при колегии и из оных посылать всюду в государство, не сыщутся ль такие материалы, обещая довольную дачу по дороговизне оных ‹…› Внесть в Инструкцию Манифактур-колегии»[1196]. В специальном указе вновь учрежденному при Сенате должностному лицу, рекетмейстеру, который [как уже говорилось выше] должен был доводить до сведения верховной власти, по жалобам частных лиц, [данные] о нарушениях закона кем бы то ни было, Петр ставил в особую его обязанность ограждение интересов тех лиц, которые стремились к разведке и добыче полезных ископаемых и других природных богатств, к построению заводов и фабрик. «Должен рекетмейстер особливое осмотрение иметь, – приказывает Петр, – на челобитчиков тех, которые будут жалобы приносить на кого в том, что в сыскивании руд или в заводе каких заводов или манифактур обиды, налоги или препятствования чинят, и не точию осмотрение, но и ходатайство о том (яко о новом деле, дабы умножилось к пользе государственной, дабы необходимо наказаны преступницы[1197] были) ‹…› Внесть в Инструкцию»[1198]. Сам Петр оказывал всемерную поддержку всем, кто обнаруживал усердие и старание в указанном «новом деле». Вот пример. Царь пишет военному инженеру Вилиму Геннингу: «Что же надлежит до получения секрета, о котором вы писали, как делать сталь, и оной секрет трудись достать. И ежели инвентор[1199] менше не возьмет, то ему обещай дать по его требованию и до 4 тысяч ефимков. А деньги на ту дачу возьми у Говерса, о чем мы к нему також писали»[1200].