Отмалчивался только Раскон. Фальдиец мало пил, много курил и пристально изучал собравшихся в зале, подолгу задерживая взгляд на каждом говорящем. Основательно набравшийся Брак сверлил взглядом свой журнал и вертел в пальцах тонкую чернильную палочку.

– Шестая! А я ошибся… – заплетающимся языком пробормотал Кандар, успевший к тому времени насмерть разосраться с механиком “Сирени”, разбить какую-то особо ценную вазу и устроить небольшой переполох в зверинце. Кого-то там он все таки попытался освободить. Или спереть. Последние полчаса сероглазый бил хрупкие глиняные чашки об столешницу и глубокомысленно тупил над осколками.

– Это седьмая.

– Что?

– Седьмая разбитая посудина. А не шестая. – Брак пристально изучил обломки, покрытые глянцевой красной глазурью, и добил, – И все равно это не шедевр. Просто криво разбитая чашка.

– Шедевр это не искусство, а привычка! – важно поднял палец сероглазый. – Вот сегодня… Все это, дом, толпа. Чудо. Р-раз – и в траке новый водитель. Без дерьма и превозмогания, причастные ликуют, радуются и старательно лижут задницу победителю. Посмотри на этого толстяка. Пятый раз поднимается, пятый раз говорит, а его язык становится все более шершавым от усердия. И ему наплевать на шарков, на то, что бывший хозяин сейчас сидит в подвале, плевать на то, что еще днем он обдристал штаны от страха на пороге храма… Шедевр же, все это провернуть?

– Шедевр, – согласно кивнул калека, выводя на бумаге крохотное изображение тогвианского святилища. – А вот это послушай: Трижды он являлся к своему отцу, и трижды получал отказ. И каждый следующий отказ был для него больнее предыдущего. Сперва Сонатар велел высечь упрямца прямо на пороге…

– А для Раскона это… Для рыжего это привычка. – пояснил Кандар, пропустив слова калеки мимо ушей. – И я ошибся. Только подожди, без тупых шуточек.

Брак промолчал, хотя это стоило ему немалых усилий. В голову лезли дурацкие мысли и нетерпеливо приплясывали в очереди, готовые сорваться с языка. Что-то про разбитые чашки и слишком просторный череп.

– Я сказал, что Раскон тебе доверяет, – сероглазый наклонился к самому уху напарника и прошептал. – Я ошибся. Нихера он не доверяет никому. Ни тебе, ни мне. И никому из них.

Он заговорчески улыбнулся и поочередно указал на собравшихся в зале кружкой. На этот раз – желтой. Речь его становилась все более бессвязной.

– Никто из них… Понимаешь, никто. И мы с тобой тоже. А вот он, – Кандар ткнул клешней в сторону довольно скалящегося Раготара, крепко обнимающегося с пухляшом кабатчиком. – Ты про него слышал? Я – нет. И никто из капитанов, никто из экипажей горж, годами работавших с фальдийцем… Никто о нем не знает. Я спрашивал.

– Раскон мог найти его в последний момент, – возразил Брак, со вздохом откладывая журнал. – Или держал где-нибудь в Троеречье, ожидая удачной возможности. Зима, шарки, всеобщий шухер, задницы лесовиков полыхают огнем… Шаларис был обречен еще два месяца назад, когда фальдиец прознал о мертвецах. Он легко посадил бы на местный трон любого, кого захотел. Тебя, например. Обидно, что он выбрал другого на роль своей любимой марионетки?

– Ты ни шарга не разбираешься в лесовиках, Брак, – пьяненько ухмыльнулся сероглазый. – Вот нихерашеньки. Местные царьки, корольки, мэры и главы поселений, бургомистры и старейшины… Одно говно. Как ни называй, суть от этого не поменяется. На своей земле они абсолютные, полноправные владыки, без дозволения которых ты даже задницу почесать не сможешь. И всех это устраивает. Считай, что это один из любимых фальдийцем договоров, только сведенный не в металле, а сразу в головах. Каждый лесоруб, каждый охотник, свинопас или рыбак, все играют по этим правилам. Если ты на своей земле ведешь себя как конченный ублюдок, задираешь подати и гнобишь работяг – на следующий год ты останешься в пустом поселке, повелевать визжиками и глодать кору с иголками. На западе хватает места и молодых поселений, а бригадам наплевать, где рубить гиуры или плющить раковины. Но если уж ты прибыл – будь добр, соблюдай правила игры. И целуй потную властительную задницу.

– К чему ты клонишь? – вздохнул Брак, окончательно потеряв тропинку в чаще словоблудия Кандара, – Задница нового мэра недостаточно потная?

– К тому, что дай этому Раготару зиму – и он пустит корни в Шаларисе. Дай ему лето – и эти корни оплетут весь город. Дай ему год – и выдрать его с насиженного места можно будет только гигатраком. И срать он будет на любые договоренности с Расконом, если они его не устроят. Но фальдиец сажает сюда именно его, хотя наверняка предпочел бы занять теплое местечко сам. Ты же не думаешь, что рыжая сволочь останется в этой дыре на зиму? А значит – доверяет Раготару так, как и не снилось нам с тобой.

– Или держит его за яйца, – пожал плечами Брак.

– Чем?

– Толстыми, потными руками. Какая разница?

Кандар не ответил. Он уронил голову на руки и мирно сопел на останках очередной кружки.

– Сар Раготар Чебон! Я, Раскон Медногривый, капитан горжи “Прекраснейшая и несравненнейшая…”

Из кое-как прикрытой шкурами, узкой вертикальной щели в стене сквозило морозом, прибивая пламя в камине к закопченным камням. Еще недавно увешанные диковинным оружием стены бесстыже оголились и вызывающе топорщились пустыми крючками – новый хозяин запретил открытый грабеж своей новой собственности, но попробуй удержи дорвавшихся до коллекции топоров Жерданов, личным примером запустивших волну случайных падений смертоубийственных железок со стены. С последующим таинственным исчезновением. Сквозняки же, понимать надо.

Людей в обеденной осталось совсем мало. Нажравшиеся халявным угощением местные давно разбрелись, унося с собой изрядно похудевшие кошельки и переполненные обещаниями и заверениями дружбы головы. В стремительно выстужающемся под натиском полуночного холода зале остались лишь самые пьяные и стойкие, но и они постепенно рассасывались по комнатам, выбирая себе место для ночевки подальше от разбитых окон и тарахтящих компрессоров. Пленников не опасались – охраной подвала занимались наемники и самые проверенные бойцы, до зубов вооруженные самым важным для ночного стражника оружием: костями, пивом, лишними чешуйками и накопившимися за лето историями.

А еще в обеденном зале оставались те, кому все еще что-то нужно было от нового правителя Шалариса. Включая трех капитанов маленькой речной флотилии и ее рыжего владельца.

– …