за пределами комнаты. Нам это уже не повредит, а вот тебе точно не захочется познакомиться с руками фальдийских дознавателей. – Раскон покатал напиток в стакане и невесело улыбнулся, – Аго, это Брак Четырехпалый, сирота из вольных торговцев. Механик, сказитель, цеповод, чудотворец и лжец. Имя почти наверняка выдуманное, история зияет дырами размером с Зеркальный Котел, к тому же он наверняка родом из степных кочевников.

Раготар, а точнее, Агодар, повернулся в кресле и протянул ладонь. Брак ее осторожно пожал свободной от шариков рукой, до сих пор не понимая, зачем это все нужно. Даже слова фальдийца о кочевниках его не напрягли – Раскон бросил их с такой непринужденностью и уверенностью, словно ему плевать.

– А еще он встречался с Оршагом, так что… Сам понимаешь.

Глаза Агодара округлились и он совершенно по-новому взглянул на калеку. С пристальным, даже болезненным интересом.

– Откуда? – выдавил из себя Брак.

– Расспросил кого надо в той помойке, где я тебя нашел, – довольный произведенным эффектом, Раскон залпом опустошил стакан и потянулся за бутылкой, – Ты показывал… Гхм. Карточку местному управляющему. Как его… Патар? Петар?

– Пунтар.

– Именно. Он запомнил любопытное название, рассказал мне. Она у тебя с собой? А то я не был уверен до конца.

Брак, как завороженный, отцепил протез, покопался внутри, выудив бумажный прямоугольник с глубоким тиснением. Заколка Симы больно уколола палец.

– “Торговый дом Окончательный Расчет”, – продекламировал фальдиец, поднеся визитку поближе к огню. – А я уже надеялся, что никогда о нем больше не услышу.

Он передал карточку сыну и откинулся в кресле. Агодар с жадным любопытством вперился глазами в бумажный прямоугольник.

– Кто он? – спросил Брак первое, что пришло в голову. Торговец на черном траке успел основательно выветриться у него из головы, но окончательно забыть про него было попросту невозможно. Слишком много болезненной мути поднимали в голове эти воспоминания. И слишком много вопросов.

– Только Четверым известно, – развел руками фальдиец. – Даже если бы я знал, чем бы ты отплатил за ответ на этот вопрос? Слепец накрепко держит всех, кому не повезло с ним встретиться.

– Слепец? – изумился Брак.

Раскон совершенно точно встречался с Оршагом, сомнений в этом не было – слова про плату за ответы рыжий явно произнес не просто так. Но слепец? Калека собственными глазами видел, как торговец ловко управляет тяжелым траком и читает книги.

– Ты же видел его очки? Не мог не видеть, он почти никогда с ними не расстается, – Раскон ополовинил очередной стакан и тихо рассмеялся, – Здесь, на Гардаше, встретить их – большая редкость. Но если ты рос в доминионах, то узнал бы эти очки без труда. Вместо стекол в них вставляют линзы из полированного обсидиана. Вулканического камня, если ты знаешь, что такое вулканы.

– До сих пор не возьму в толк, зачем, – подал голос Агодар. – Это как кричать на весь город о том, что ты незрячий и увечный. А они даже, вроде как, гордятся.

– Сквозь них нельзя видеть? – уточнил Брак. – Вообще ничего?

Фальдиец кивнул.

– Поэтому мы с сыном зовем его Слепцом. И не только мы. На архипелаге ходит множество историй. Таких, о которых вполголоса судачат в темных углах портовых таверн…

– Отец, не нагнетай. Не то время, не то место.

За стеной, как по команде, завыли волки. Им вторила какая-то мелкая, визгливая зверушка. Может быть тот самый птекр из далекой Талензы. Раскон поежился.

– Там, где промелькнул Оршаг, обязательно начинается что-нибудь плохое. Вернее, сначала происходит что-то плохое, а затем появляется он. И уже после его появления начинается такая лютая срань…

– Гхм. Следи за языком.

– А общаться с лесовиками ты за меня будешь? – с иронией спросил Агодар, – Досточтимые граждане Шалариса, пожалуйте в полдень сего дня на храмовую площадь, дабы расплескало вас по свежевыпавшему снегу. Клянусь честью моих предков, что никто из вас не пострадает. Или пострадает, но не слишком сильно и за правое дело. А буде появятся у вас сомнения в правоте моих притязаний и миролюбии благородного правителя окрестных земель, то пусть ласкающая взор округлость этого скромного кошеля послужит…

– Не паясничай.

Раскон вновь зарылся в ящики стола, чем-то там шурша и перекладывая. Наконец на свет появился объемистый бумажный сверток, перевязанный легкомысленной голубой ленточкой. Фальдиец закопался внутрь и чем-то смачно захрустел. Агодар наконец выпустил саблю из рук, прислонив ее к стене, и принялся сосать порезанный палец.

Обстановка в комнате как-то сразу потеплела, стала по-домашнему уютной. В окно с любопытством заглянул Правый, заметно добавив света, а взбудораженные волками обитатели зоопарка притихли.

– А где вы встретились с Оршагом? – спросил Брак. Он все еще сидел, как на иголках, а вспотевшая рука по-прежнему сжимала горсть шариков, но любопытство пересилило. Да и не похоже было, что его собираются убивать. Раз фальдийцы сами подняли эту тему, значит им есть, что сказать.

– Я расскажу, – Раскон утер крошки с усов и вновь полез рукой в кулек, – А ты взамен согласишься выслушать и… Гхм. Обдумать мое предложение. Не обязательно принять.

– У меня есть выбор? – уточнил механик.

Ночные посиделки явно свернули куда-то не туда, но направление угадать не получалось. Слишком сложно для банального избавления от излишне догадливого свидетеля, да и собеседник этим двоим не нужен – у них уж точно найдутся темы для разговора.

– Если ты про то, выйдешь ли отсюда живым, то да. Независимо от своего решения. – ответил Агодар, морщась от громогласного хруста. – Мы тут просто… любопытствуем. Ты отнюдь не первый, кто умеет наблюдать и делать выводы. Веден наверняка догадывается, Сонатар теперь тоже… Отец, хватит жрать. Что у тебя там?

– Лиорфкие пряники. С пафтилой.

Агодар вскинулся и потянулся рукой к свертку. Раскон отодвинулся подальше, не прекращая жевать и прикрыл добычу рукавом.

– Дай! Теперь это мои пряники. Захвати себе лиорскую факторию и объедай всех там.

– Я, пожалуй, пойду спать. – вполголоса сказал Брак, приподнимаясь с кресла.

Он очень остро почувствовал, что этой комнате не нужен третий. Какой бы скользкой сволочью не был Раскон, сколько бы крови не было на его руках… Сейчас, в чужом доме, за чужим рабочим столом, умело