После объявления войны два месяца уходят на сосредоточение войск, обеспечение безопасности от турецких боевых кораблей на Дунае и подготовку переправы основных сил русской армии. И вот, казалось бы, предвоенные планы начинают осуществляться. Переправа у Зимницы — Систова проходит в целом успешно. К концу июня определяются силы армии на основных направлениях: 55 тысяч выдвигаются на левый фланг, где располагается самая многочисленная восточная группировка противника; 30 тысяч — для прикрытия западного направления; 9,5 тысячи в составе Передового отряда устремляются вперед для занятия Балканских перевалов. В начале июля Нижнедунайский отряд генерала Циммермана (около 30 тысяч) выходит к железнодорожной линии Черноводы — Кюстенджи между Дунаем и Черным морем и с тыла угрожает восточной группировке турок в четырехугольнике крепостей. Вроде бы все идет по «плану Левицкого». Вот только смущает численность…

Какие еще силы оставались в распоряжении главнокомандующего? VIII корпус, большая часть XI корпуса, переправившегося через Дунай в начале июля, и IV корпус, подошедший к переправе в середине лета. В сумме это давало еще около 85 тысяч[816]. Частью IV корпуса было решено усилить Рущукский отряд[817]. Не исключалась возможность переброски дополнительных войск на правый фланг для укрепления Западного отряда. При этом нужно было сохранить и часть сил в резерве. Получается, что для решительного наступления на Константинополь, без учета отряда Гурко, оставалось максимум 40–45 тысяч. И все это при условии своевременного и достаточного пополнения боевых частей. Реальная численность войск оказывалась меньше расчетной: 49–55 тысяч против 130 тысяч «Константинопольской армии» («армии вторжения») и 160–165 тысяч против 173 — «армии обеспечения». Идея «двух армий» формально блекла, но не сильно, ведь в запасе оставались румыны. А вот самым уязвимым звеном оказывалось количество тех сил, которые должны были двигаться на Константинополь. Поэтому-то части Западного отряда (IX корпуса) рассматривались командованием как ближайшее пополнение этих сил. Но к выполнению такой задачи часть IX корпуса вместе с Кавказской бригадой должны были приступить только после достижения надежного обеспечения правого фланга армии и овладения Никополем.

Читая июньские записи в журнале полевого штаба армии, нетрудно представить, как подобные суждения звучали в среде руководства русской армии. И все подчинялось одной главной цели — скорейшему наступлению на Константинополь.

21-24 июня (3–6 июля) в полевом штабе анализировали информацию полковника Артамонова о силах противника и его расположении[818]. Вырисовывалась любопытная картина: по центру вплоть до самых Балкан и от Никополя на правом фланге до реки Янтры — на левом турок не было вовсе, исключая три батальона в Тырново и бродячие шайки башибузуков. Более того, остатки разбитого противника у Систова и батальоны с реки Янтры уходили вглубь своей территории, к Рущуку и Шумле. Здесь, на левом фланге, общая численность турецкой группировки, на первый взгляд, выглядела весьма внушительно — около 80 тысяч человек. На правом фланге непосредственную угрозу представлял видинский отряд Османа-паши, численностью до 28 тысяч человек. Однако при подсчете сил противника русская сторона, не делая себе поблажек, исходила из идеального укомплектования — 650 человек в батальоне, 100 — в эскадроне. Но на практике такое у турок встречалось крайне редко. К тому же силы эти были разбросаны по четырехугольнику крепостей (Рущук — Шумла — Силистрия — Варна) и обладали слабыми оперативными возможностями из-за отсутствия обозов и налаженной системы обеспечения.

Получалось, что для встречи с противником фланговые группировки русской армии должны были углубляться во вражескую территорию, растягивая силы и ослабляя взаимодействие между собой и центром. В текущей реальности армия начала растекаться тем самым злополучным «веером», о котором позднее будут много говорить. Концентрация сил таяла, а вместе с этим появлялось коварнейшее ощущение, что для успешного развития наступательных действий сил вообще мало. А если у нас мало, значит у турок может быть больше. Именно такой логикой стали подпитываться те самые преувеличенные оценки численности турецких сил, которые самым негативным образом отразились на проведении боевых операций русской армии в июле — ноябре 1877 г.

Неужели на левом фланге все 55 тысяч должны были блокировать Рущук? И тем самым подставить свои тылы под удар турок из Шумлы? Чтобы не допустить этого, требовалось сформировать прикрытие. А какими силами тогда решать задачу обеспечения левого фланга от Дуная до Балкан, особенно в связи с необходимостью занятия Тырнова и овладения балканскими проходами? В Дунайской армии достаточных для этого частей не оставалось, а вопрос о привлечении румын затягивался. В этом случае уже центральная группировка могла подвергнуться фланговому удару турок от Шумлы и Осман-Базара. Если для предотвращения такой перспективы снимать части с Рущука, то шансы быстрого овладения этой сильной крепостью с 22–23 тысячами гарнизона резко снижались, а силы прикрытия левого фланга тонкой полоской растягивались бы с севера на юг. И вот 26 июня (8 июля) в полевом штабе на подобные размышления накладывается весть о быстром занятии Тырнова отрядом Гурко…

Можно только предполагать, сам ли Николай Николаевич логически дошел до своего «более смелого» плана или ему кто-то подсказал, но суть в том, что на конец июня он наиболее эффективно учитывал условия оперативной обстановки на балканском театре. Главное заключалось в отказе от осады Рущука. Конечно, с теми силами, которые Обручев изначально планировал задействовать в кампании — 303 тысячи, — можно было не только блокировать, но и штурмовать Рущук, если, конечно, людей было не жалко. Однако именно сбережение солдат и денег Обручев выставлял одним из основных достоинств своего плана.

Но на 1 (13) июня 1877 г. в Дунайской армии числилось 257 тысяч человек. Далее же напрашивался вопрос: если войск недостаточно, то зачем тратить имеющиеся силы и драгоценное время на блокирование Рущука, когда сама природа подсказывала гораздо более разумные ходы? Реки Осма и Вид на западном направлении и Янтра — на восточном предоставляли русской армии благоприятные возможности для обустройства сильных оборонительных позиций, укрепившись на которых ее отряды могли надежно обеспечить фланговое прикрытие наступления центральных сил через Балканы в направлении Константинополя. В данном сценарии фланговые отряды не шли бы за противником, растягивая свои коммуникации, а вызывали бы его на себя, заставляя обнажать все недостатки своих оперативных возможностей. А вот у русской армии эти возможности только бы укрепились, так как незначительное расстояние между ее фланговыми группировками (от 35 до 55 км) и хорошие дороги в зоне их расположения позволяли быстро маневрировать силами в зависимости от активности турок на западном или восточном направлении. На все это и были рассчитаны предложения главнокомандующего, изложенные Александру II 27 июня (9 июля). Позднее, объясняя императору мотивы этих предложений, Николай Николаевич писал: