он ведёт нас к лестнице. Дальше — коридор. Я не узнаю этого этажа. Скорее всего, его и вовсе не существует в реальном штабе.

Путь заканчивается дверью. Обычной, ничем не примечательной, только исцарапанной ровными полосами. Влас проводит ладонью по некоторым из них, размещая пальцы на каждой в отдельности.

— Когти, — говорит он.

Я больше не жду, хватаюсь за ручку и толкаю дверь от себя.

Передо мной комната «Дельты», но из мебели здесь нет ничего, кроме одиноко стоящей кровати. На ней-то Ваня и сидит. Спрятал лицо в ладонях. Кажется, плачет.

Я делаю шаг в комнату и вляпываюсь ботинком во что-то липкое. Гляжу себе под ноги. Кровь. Очень м ного. Её поверхность возвышается над полом как минимум сантиметра на три.

— В-ваня? — зову я дрожащим голосом.

— Нет, — слышу в ответ. — Только не снова, пожалуйста! Хватит… Я больше не могу!

Ваня резко вскакивает на ноги. Глаза горят оранжевым огнём, губы приоткрыты, и я вижу клыки. Выставляю руки перед собой для случая, если Ваня решит напасть, это действительно хоть как-то сможет его отвлечь.

— Ваня, это я, — тихо говорю. — Мы пришли за тобой.

Ваня оглядывает всех нас. Трясёт головой так сильно, что наверняка перед глазами теперь пляшут звёзды.

— Настоящие? — переспрашивает неуверенно.

Я медленно подхожу ближе. Ваня следит за мной, но не атакует. Осторожно щиплю его за плечо.

— Более чем.

Ваня выдыхает. Расслабляется, как мне кажется, всем организмом, каждой его клеточкой, и бросается на меня с объятьями.

— Это было ужасно, — шепчет Ваня. Задыхается. Шмыгает носом. Я вожу ладонями по его спине. — Ужасно. Я нападал на вас, не мог остановиться. На тебя, Слав, — Ваня отстраняется. Наши лица рядом, но в глаза он мне не смотрит. — На Даню, на маму, на Лену. На Андрея и Нину. На Дмитрия, на… — Ваня кусает губы до крови. — … на папу. — Продолжает лишь тогда, когда я легко касаюсь ладонью его груди. — Вы все были мертвы, ваша кровь была на моих руках, она въелась в кожу, осела под когтями. Я пытался стереть её, но всё было бесполезно. А потом… потом всё повторялось. Прямо на моих глазах вы исцелялись, приходили в себя. Мой животный инстинкт вместе с этим возвращался, обретал ещё большую силу. И только последняя ваша рана заживала, я набрасывался снова.

Ваня разбит. Я даже представить не могу, что он сейчас чувствует. Выдыхает. Пытается собраться. Окончательно выпускает меня из объятий. Трёт глаза, легко шлёпает себя по щеке.

— Вы королеву видели? — спрашивает спокойно, будто ничего до этого не говорил.

— Да, — отвечает Влас.

— Королева — это Клео, жена Григория, первого стража, — присоединяюсь я. — Мы с ней знакомы с… ну, ты понимаешь. С того времени.

— Ох. И что ей нужно было от тебя?

— Она знала обо всём, включая путешествие во времени. И жаждала проучить меня, показать, во что превратилась её жизнь после того, как я в неё вмешалась, — я хмыкаю. — Будто сама не знаю, что лучше после этого не стало никому.

Взгляд сам скользит к Власу.

— Погодите, — Ваня переводит моё внимание на себя. — Насколько я знаю, Клео была выходцем из Летнего двора. Как она тогда оказалась в Зимнем?

Я жму плечами.

— Понятия не имею. Знаю только, что после Кровавого пира она вернулась сюда, в Волшебные земли. Что было дальше — не представляю, но мне известно, у кого можно спросить.

— У кого?

— Ты мне не поверишь…

Я качаю головой. Как так выходит, что краеугольным камнем всегда становится Эдзе? Что со мной не так? Или с ним? Почему мы всё время сталкиваемся, если при этом оба так сильно этого не желаем?

— Нашли почти всех, — констатирует Влас. — Остался Север.

— И именно он знает, где искать Вету, — добавляю я. — Какая ирония.

— Или злой рок, — задумчиво тянет Влас.

— Или просто коварный умысел королевы, — скептически подмечает Ваня. — Злой рок. Тоже мне, святой отец, блин.

Ваня так быстро приходит в себя, что я не знаю, бояться или восхищаться этой способностью.

— И что, кто-нибудь имеет хоть малейшее представление, где искать Севера? — спрашивает Ваня уже в коридоре.

Смотрит на Гло и Филиру как на ближайших его друзей. Филира дёргает плечом — это её единственная реакция на вопрос Вани. Но ненадолго. Чуть погодя, она, вздыхая, начинает говорить:

— Наверняка это что-то, что связано с Кириллом. Он сильно любил его. Кирилл был для него тихой гаванью. Он умел успокоить его, подбодрить, дать надежду. А теперь его не стало, и Север…

— Не знает, как жить дальше, — договаривает Влас.

О, нет. Даже не думай сейчас смотреть на меня!

Отворачиваюсь. Пинаю влажную землю под ногами и вдруг замираю; откуда в штабе земля? Нет, мы уже не в здании. Идём по улице. Точнее, по пустырю. Вокруг ничего, кроме серой земли и такого же неба. В воздухе витает запах недавно прошедшего дождя.

— Насколько близки они были? — Ваня продолжает задавать вопросы.

Похоже, никого кроме меня не шокирует очередная смена локации.

— Кирилл всегда был открытой для всех книгой. Сначала, когда мы только встретились, он, не переставая, говорил о Славе. — Филира бросает на меня быстрый взгляд. — О том, как они дружили, обо всех этих маленьких вещах, вроде ночных прогулок по стройкам или палаток из выкинутого кем-то картона…

Я улыбаюсь. Приятные воспоминания из безмятежного детства теплом разливаются в груди. А затем в голове вспышкой рождается одна из очевиднейших и гениальнейших моих догадок.

— Я знаю, где искать Севера! — восклицаю я.

В ту же секунду, как замолкаю, на горизонте появляется недостроенный дом. Конечно. Ведь Север никогда не скрывал того факта, что хотел бы иметь такую же историю с Кириллом, какая связывала нас. Север завидовал. Именно это чувство загнало его на стройку — на ту, на которую он мог представить в своём воображении, ни разу там не бывая.

Так мы находим последнюю деталь в нашей мозаике.

Девочки бросаются к кривой постройке из дерева и бетона. Двухэтажная развалина с дырами в стенах и потолке кажется самым небезопасным местом в мире. Север на втором этаже, куда добираться приходится по ржавой пожарной лестнице. Страх высоты, который, казалось бы, успел пропасть, врывается в мой разум с криком: «А ты думала, от меня так легко избавиться?»

Из-за этого, когда лезу я, лестница ходит ходуном.

Север стоит на коленях посреди полуразрушенного помещения. Филира зовёт его по имени, но он не слышит.

— Север? — девочки подбегают, тормошат его. Переглядываются испуганно, когда ничего не выходит. — Север!

— Что с ним? — шёпотом спрашиваю я.