по-своему любят. Я думала кур завести, но петухи очень рано просыпаются и орут, соседи будут возражать»{642}. Забота о соседях, которым может помешать если не радиоприемник, то петух, говорит о том, что, несмотря на сильно поредевший строй литераторов Красной Пахры, сложившиеся когда-то давно традиции добрососедства еще теплятся.

В ауру природы и тишины попали и ленинградские писатели, поселившиеся в Комарове – дачном поселке, созданном в 1940-е годы. И ведь тоже символичное название, как и Переделкино. Актер Олег Борисов вспоминал свою здешнюю дачу: «Я тоже ужасно не люблю, когда меня жрут эти твари. На даче, в Комарово, в июне невозможно находиться. Недавно еще прочитал, что больше всех пристают комарихи» – дневниковая запись от 17 февраля 1976 года{643}. Под комарами можно подразумевать еще и пьющих кровь писателей противных цензоров, не дающих свободному художнику полноценно творить и дышать воздухом.

В Комарове, также как и в Переделкине, на арендованных у Литфонда дачах жили писатели, но в меньшем числе. Но какие имена! Мы говорим Комарово, подразумеваем – Анна Ахматова. 21 мая 1955 года Лидия Чуковская отметила в дневнике: «В лиловом облачении в столовую вышла Анна Андреевна. Она ошеломила меня, сообщив, что Ленинградский Литфонд предоставил ей в Комарове дачу. Чудеса в решете! Ахматовой, а не Ардаматскому! Сколько там комнат, и какая она, дача, зимняя или летняя, Анна Андреевна “забыла узнать”. Жить там будут также Ирина Николаевна (Пунина. – А. В.) с дочерью»{644}. Анна Андреевна называла пожалованную ей с литфондовского плеча дачу «будкой» – настолько неказистым было это строение. За право построить свой коттедж рядом с этой «будкой» некоторые готовы сегодня отдать миллионы…

Но при чем здесь Василий Ардаматский, автор приключенческих романов, печально прославившийся своим фельетоном «Пиня из Жмеринки», опубликованным в 1953 году в журнале «Крокодил»? Чуть ранее процитированной нами записи, 18 января 1954 года, Чуковская напишет: «Вызвал Анну Андреевну в Москву здешний Союз по поводу предоставления ей квартиры. По-видимому, это великая честь и милость, но дают ей всего лишь комнату – 10 метров в коммуналке. Квартиру, отдельную и хорошую, предоставляют Ардаматскому (тому самому, “Пиня из Жмеринки”), а его бывшую комнату – Ахматовой»{645}. Действительно, столь щедрый подарок Литфонда Ахматовой не мог не вызвать удивленных вопросов. Вероятно, к середине 1950-х годов отношение к Анне Андреевне со стороны властей уже претерпело изменения в лучшую сторону. Отсюда и такие подарки в виде дачи в Комарове.

Зайдем же в «будку» – одноэтажный домик с кухней и печным отоплением, на крыльце которого был прикреплен лист бумаги с надписью «Все при деле». Сделаем это вместе с уже известным нам Натаном Готхартом, благодаря которому и сохранилось описание бытовых условий жизни Анны Андреевны: «Что представляет собой “дача Ахматовой” в Комарово? Это одна из трех летних дачек, принадлежащих Литфонду и расположенных на небольшом участке на улице Осипенко, дом 3. С торца дома – высокое крыльцо, с которого попадаешь в крохотный коридорчик. Справа – маленькая кухня, слева – дверь в комнату Анны Андреевны… В комнате – маленький рабочий стол и кресло. Стол стоит к окошку боком, и когда Анна Андреевна сидит за столом, то свет слева. Есть несколько стульев и табуретка. Кровать представляет собой кроватную раму с сеткой, поставленную по углам на кирпичи. На стене книжная полка, рядом с ней прикреплен небольшой женский портрет, как после я узнал, Глебовой-Судейкиной. На стене икона “Рождество Христово”. В комнате есть еще диван в виде высокого топчана. Он стоит у входа, торцом к двери, так что дверь открывается не полностью. Над дверью в комнате прибит старинный лубок, что-то по поводу курения “цигарки папирос”»{646}.

А вот и сам невидный участочек: колодец, небольшая клумба с цветами, у забора растет несколько кустов бузины, окаймляющих грядки с картошкой и укропом. А тут лежит, словно вырванный зуб мудрости, выкорчеванный пень. Он удостоился чести быть упомянутым в «Комаровских набросках»:

И отступилась я здесь от всего,

От земного всякого блага.

Духом, хранителем «места сего»

Стала лесная коряга.

Анатолий Найман дополняет скудный интерьер домика Ахматовой: «В ее комнате против деревянной полки с самыми разными книгами, от подаренной, только что вышедшей, которую она, как правило, спешила кому-то передарить, до французского томика Парни или латинского Горация, стоял старый ламповый радиоприемник “Рекорд”… Стоявший в ее комнате у окна ломберный столик служил и письменным столом и обеденным… Из гостиной комната вдруг превращалась в столовую. Когда приближалось время обеда, на столик набрасывалась скатерка, расставлялись приборы»{647}.

Гуляла Анна Андреевна, по свидетельствам Наймана, неохотно, вопреки советам врачей делать это чаще. Шла до Озерной улицы и обратно аллейкой, проложенной в сосновом лесу. С удовольствием собирала грибы, которые затем сама и чистила. Отдыхала на одной и той же скамеечке, рисовала своей тростью по покрытой сосновыми иголками земле незатейливый рисуночек: «Недалеко от ее домика стояла дача критика, который в конце сороковых годов сделал карьеру на травле Ахматовой. Проходя мимо этой двухэтажной виллы, она приговаривала: “На моих костях построена”. Однажды мы медленно шли по дороге на озеро, когда появился шагавший нам навстречу хозяин дачи со своей молоденькой дочерью. Сняв берет, он почтительно поздоровался с Ахматовой. Она не ответила потому, может быть, что действительно не заметила или могла не заметить. Тогда он обогнал нас лесом, зашел вперед и еще раз так ее приветствовал. Она поклонилась. Через несколько минут я спросил, зачем она это сделала, если узнала его. Она ответила: “Когда вам будет 75 и такое же дырявое, как у меня, сердце, вы поймете, что легче поздороваться, чем не поздороваться»{648}.

Однако «будкой» хороший дом не назовут. Неудивительно, что Анна Андреевна как-то не сразу воспользовалась возможностью здесь пожить. 7 декабря 1955 года Лидия Чуковская стала свидетелем телефонного разговора Ахматовой с чиновником Литфонда: «При мне какой-то мужской голос позвонил ей из Ленинграда с требованием срочно ехать в Комарово, а то Литфонд недоволен. По телефону она говорила спокойно, но мне, положив трубку, сказала: “Клинический случай идиотизма”». Разговор с «клиническим идиотом» довел Ахматову до сердечного приступа – он легла на кровать и попросила валидол. «Это все пустяки, – сказала она, помолчав. – Комарово, дача… Это все не то. Сейчас мне предстоят очень тяжелые испытания…»{649}

Одно из событий приятных, не относящихся к испытаниям, это знакомство с Иосифом Бродским в этой самой «будке». Сей факт можно назвать историческим для всей мировой литературы, достойным увековечения. Есть же в Москве мемориальная доска на доме, где встретились Пушкин и Мицкевич. Так почему бы не отметить и «будку», которая еще стоит. Познакомил Ахматову и Бродского Евгений Рейн. Впоследствии