Глядя в эти неотразимо притягивающие к себе глаза цветаосеннего неба, Уитни подумала, что скорее предпочла бы вновь оказаться в егообъятиях, ощутить прикосновение губ, чем обсуждать свадебные планы, но выходане было, пришлось терпеть расспросы Стивена.

— Наверное, будет много приглашенных? — нерешительноспросила она, вспомнив о титуле Клейтона и огромном количестве его знакомых иприятелей.

— Очень много, — подтвердил Клейтон.

— В таком случае потребуется немало времени, чтобы всераспланировать, отдать распоряжения, выбрать платья… на одни только примеркиуйдет целая вечность. Нужно еще написать и разослать приглашения, получитьответы… — Девушка даже задохнулась от перечисления предстоящих дел. — Кстати,сколько гостей должно быть?

— Не меньше пятисот — шестисот, — сообщил Клейтон.

— Скорее около тысячи, если, конечно, не захочешь оскорбитьполовину высшего света и рассориться с родственниками, — уточнил Стивен,улыбаясь при виде потрясенной Уитни, и, решив ее успокоить, добавил: — ГерцогиУэстморленды всегда венчаются в церкви и празднуют свадьбу здесь, в Клейморе.Это древняя традиция, и все о ней знают, поэтому нет нужды волноваться, никомуне покажется странным, что банкет будет дан в доме Клейтона, а не в вашем.

— Всегда венчаются в церкви и празднуют здесь? — повторилаУитни, с видом обвинителя глядя на усмехающегося жениха. — Подумать только, чтоты угрожал похитить меня и увезти в Шотландию!

— Этот обычай, мадам, — хмыкнул Клейтон, обводя пальцемнежные контуры ее лица и приподнимая указательным пальцем подбородок, — ведетначало от того времени, когда первый герцог Клеймор похитил свою невесту изродительского замка, находившегося в нескольких днях путешествия от Клеймора.На пути сюда стоял монастырь, и, поскольку считалось, что мой предокскомпрометировал девицу, один из монахов изъявил готовность обвенчать их,несмотря на колебания дамы. Пиршество устроили здесь, потому что разъяренныеродственники новобрачной не желали праздновать в своем доме событие, которое вто время считали скорее поводом для драки. — Улыбка Клейтона стала еще шире. —Поэтому, как видишь, если бы я увез тебя в Шотландию и, женившись на тебе,привез обратно, то это означало бы, что мы свято последовали традиции.

Удовлетворившись объяснениями, Уитни вернулась к вопросу отом, сколько времени потребуют приготовления.

— Свадьба Терезы Дю Вилль была не такой пышной, но и топотребовался год, чтобы все…

— Нет! — решительно прервал Клейтон. — Категорически нет.

— Шесть месяцев? — пошла на компромисс Уитни.

— Шесть недель, — твердо поправил Клейтон. Однакоповелительный тон ни в малейшей степени не подействовал на Уитни.

— Но если приглашенных будет так много, даже за полгодаможно едва-едва…

Клейтон заговорщически подмигнул брату.

— Хорошо, — вздохнул он, — даю тебе восемь.

— Восемь месяцев, — печально покачала головой Уитни, —времени почти не остается, хотя этот срок кажется целой вечностью…

— Восемь недель, — безапелляционно пояснил ее жених. — И ниднем больше. Моя мать поможет тебе, как, впрочем, и Хаджинс. В твоемраспоряжении будет столько людей, сколько понадобится. Восемь недель — дажебольше, чем нужно.

Уитни с сомнением взглянула на него, но поскольку тоже неиспытывала желания ждать восемь месяцев, то в конце концов согласилась.

Клейтон продолжал сидеть, не снимая руки с плеча Уитни, идружелюбно болтал со Стивеном, но, когда девушка не ответила на шутливоезамечание, а голова ее неожиданно склонилась к нему на грудь, он опустил глазаи заметил, что длинные ресницы темными стрелами лежат на ее щеках.

— Она спит, — тихо объяснил Клейтон и, осторожно отодвинувдевушку, взял ее на руки. — Ты слишком переволновалась, родная, — тихо сказалон, видя, что Уитни, сонно пробормотав что-то, покрепче прижалась к нему. —Стивен, подожди меня здесь. Мне нужно кое-что сказать тебе.

Несколько минут спустя, позвав горничную и распорядившись,чтобы Уитни уложили в одной из спален для гостей, Клейтон спустился в салон иплотно прикрыл за собой дверь. Не успел он обернуться, как брат сунул ему вруку бокал с бренди и в молчаливом тосте поднял свой.

— Мне нужно задать тебе два вопроса, — спокойно сказалКлейтон, когда оба уселись.

Стивен улыбнулся и вытянул длинные ноги, устраиваясьпоудобнее.

— Я почему-то ожидал этого, ваша светлость.

— Откуда ты узнал, что значит для меня Уитни?

— Сам сказал. В ту ночь в Гренд Оук, когда мы допились почтидо бесчувствия, ты все выложил, включая то, что у нее зеленые глаза.

Наклонившись вперед, Клейтон задумчиво уставился в бокал.

— И что же я рассказал тебе тогда? Стивен хотел былосолгать, что, несомненно, было милосерднее, но отказался от этой мысли, заметивустремленный на него проницательный взгляд брата.

— Все, — выдохнул он. — Все, включая то, как ужасно тыпоступил с ней. Поэтому, когда она появилась сегодня, уверенная, что ты получилзаписку, которая, конечно, попала в руки Хаджинса, я решил, что, поскольку тытак и не утешился, потеряв ее, сделаю все, чтобы вернуть тебе девушку.

Клейтон согласно кивнул.

— У меня остался всего один вопрос, — мрачно объявил он.

— Ты уже задал два, — небрежно заметил Стивен. Но Клейтон,пропустив замечание мимо ушей, тихо, серьезно сказал:

— Я хотел бы знать, чем могу отблагодарить тебя за все…

— Кошелек или жизнь? — вопросил Стивен, приняв позу, по егомнению, лучше всего подобающую настоящему разбойнику с большой дороги.

— Тебе стоит только попросить, — спокойно отозвался Клейтон.

Уже было совсем поздно, когда он наконец лег в постель,подложив руки под голову и глядя в потолок, до сих пор не в силах поверить, чтоУитни здесь, После долгого жестокого сопротивления, бесконечных обид ивзаимного непонимания она сама явилась сегодня в попытке вернуть то, что быломежду ними.

Он вспомнил, как она вызывающе глядела на него сегодня,словно призывая его осмелиться отрицать, что он все еще хочет ее. И Клейтонулыбнулся в темноте, снова и снова представляя, как она направляется к немучерез всю длинную комнату: голова высоко поднята, глаза сияют любовью ипреданностью. Это воспоминание, единственное воспоминание о том, как она шла кнему, отбросив гордость во имя любви, останется в его сердце до конца днейНичто на свете не могло значить для Клейтона больше.