Однако полковник обратился к Шкипу:

– Хочется, чтобы прежде всего ты усвоил вот что: ты не руководишь этим человеком. В каком-то смысле ты даже не собираешь данные. И уж точно не допрашиваешь. Определённо нет. Просто исполняешь роль губки.

– Я понимаю, сэр.

– Если будешь считать, что просто узнаёшь нечто новое, знакомишься в общих чертах с его биографией, то от этого нам будет куда больше пользы.

– Вас понял.

– А ещё я не хочу, чтобы ты в поте лица сочинял какую-нибудь изощрённую выдумку. О чём бы он ни спросил, будь с ним совершенно честен – до той поры, пока есть уверенность, что он не копает в поисках какой-то конкретной информации.

– Вас понял.

– Я серьёзно, если он спросит о твоём прошлом, о твоей семье, о твоей жизни – выкладывай ему всё подчистую.

– Очень хорошо.

– Что он говорит? – спросил Чунг у Хао.

– Даёт наставления. Сказал племяннику, чтобы тот был с тобою честен.

– Скажешь за меня, что я благодарен?

Хао так и подмывало крикнуть: «Да я же вру вам всем в глаза!»

– Так что вам двоим ещё предстоит наладить коммуникацию, – сказал полковник Шкипу.

Шкип ответил:

– Мы с ним сработаемся.

* * *

По пути обратно в Сайгон Минь ехал на заднем сиденье вместе с Джимми Штормом. Юноша так и не понял, зачем дядя позвал его с собой в этот загородный выезд. Две семьи помогали друг другу, это-то он понимал, но всё-таки не видел за собой никакой внятной роли. Не более как месяц назад он был бы недоволен, что у него отнимают его законное время увольнения, но вот госпожа Кам, его подруга… отец её к Миню охладел, двери их дома для него закрылись, а встречаться с ним тайно она отказалась. По-видимому, отец рассчитывал породниться с богатством дяди Хао – а теперь, должно быть, узнал, что никакого особого богатства у него за душой и нет.

Невзгоды начисто вышибли у дяди из головы здравый смысл. Озабоченность домом на берегу Меконга и арендной платой, которой он заведомо никогда не увидит, да ещё и предложение умертвить всех его жильцов – всё это было слишком уж по-дурацки. А ведь Хао между тем даже не упомянул о полковнике – в частности, о произошедшей в нём перемене. Полковник был бледен, дышал тяжело, всё утро прихлёбывал «Бушмиллс» мелкими глотками, вместо того, чтобы опрокидывать рюмку залпом, а саму рюмку не сжимал уверенно в кулаке, а держал кончиками пальцев. Да и Джимми Шторм хранил непривычное молчание, не осознавая или притворяясь, будто не понимает глубины одиночества своего начальника.

Минь и сам мало пересекался с полковником – с тех пор, как его вертолёт с системой управления огнём вновь отошёл к ВВС Республики Вьетнам, а вместе с ним отошёл и он, Минь, его пилот. За исключением пулемёта тридцатого калибра, который дяде так не терпелось развернуть против собственной родни, машина не несла никакого штурмового снаряжения; потому и сам Минь держался вдали от сражений и оставался воздушным извозчиком – теперь уже для генерала Фана. Генерал оказал ему неслыханную милость в виде увольнения на целую неделю. Юноша чувствовал благодарность, однако рассматривал эту поблажку как часть какой-то новой закономерности. В армии сменились настроения. Ему это не нравилось. Былой запал постепенно иссяк.

– Хао, – скомандовал полковник, – стоп машина!

К этому моменту они достигли трассы № 22. Хао вырулил на обочину, и полковник выбрался наружу – как предположил Минь, чтобы облегчиться.

Однако он лишь встал рядом с автомобилем, а внимание его, как казалось, приковано было к одинокой тучке в небесах перед ними – та походила на маленькую призрачную луну и висела, наверно, во многих десятках километров оттуда, где-нибудь над Южно-Китайским морем, которое располагалось вне пределов их видимости. Полковник двинулся к переднему концу машины, опёрся костяшками левой руки на капот, правую положил на бедро, замер в ожидании посреди грязно-бурого ландшафта (когда-то кругом зеленели густые джунгли и рисовые чеки, теперь же повсюду раскинулась отравленная каменистая пустошь – ничего, кроме скальных неровностей и скелетов) и свирепо воззрился на тучку, словно бы стараясь повлиять на её поведение, да так и пожирал пристальным взглядом это явление природы, пока ветер не снёс её куда-то к югу, в сторону от их пути.

Влез в машину.

– Ладно. Ходу!

Больше никто не проронил ни слова. Даже от сержанта исходило лишь молчание. В своё время Минь почувствовал, что примерно понял, чего можно ожидать от этих двух товарищей. Теперь же в тех местах, где Шторм непременно вставил бы какое-нибудь сухое замечание или одну из своих всегдашних шуточек, ощущалась гнетущая пустота.

* * *

Шкип понял, что подготовился чересчур хорошо. Что же ему ещё оставалось эти последние два года, кроме как зазубривать наизусть лабиринты сомнения и «Заметки о двойном агенте» Дж. П. Диммера?

«Опыт показывает, – предостерегал Диммер читателя, – что некоторые люди, которые привыкают к роли двойного агента, – наверно, даже большинство тех, кто становится таковыми по собственной воле и пребывает в этом статусе достаточно долго, – обладают определённым набором общих черт… Психиатры характеризуют таких людей как социопатов.

– Они необыкновенно спокойны и стрессоустойчивы, но не выносят рутины и скуки.

– Они не образуют долгосрочных и эмоционально зрелых отношений с другими людьми, поскольку относятся ко всем остальным своекорыстно, как к источнику ресурсов.

– Их умственные способности выше среднего. У них хорошо подвешен язык – а что касается языков, то зачастую они владеют двумя или более.

– Они недоверчивы и даже циничны в том, что касается мотивов или способностей других людей, однако обладают завышенными представлениями о своей собственной компетенции.

– Их надёжность как агентов в значительной степени определяется той мерой, в которой инструкции куратора совпадают с тем, что они сами полагают наиболее выгодным для себя.

– Они амбициозны, но лишь в пределах короткого срока: хотят многого и прямо сейчас. Долго двигаться к отложенному вознаграждению у них не хватает терпения.

– Они скрытны по натуре и испытывают удовольствие от самой идеи секретности и введения других в заблуждение».

Двойной агент, который в жизни не встречался с Дж. П. Диммером, сказал Сэндсу:

– У вас очень вкусный чай. Люблю, когда он крепкий.

Шкип принёс из рабочего кабинета пару словарей и уложил их на журнальный столик. Он предположил, что этот человек ожидает инструкций, которых он дать ему не может, тогда как он, Шкип, должностное лицо при исполнении, чего хочет он сам? Перестать ждать. Служить. Доказать свою незаменимость путём использования этого человека против его собственного народа. Узнать этого человека