Весь день прошел для Хоремсеба в этих нравственных муках. Когда наступила ночь и его окружили мрак и молчание, им овладело новое чувство острой горечи — чувство полного одиночества. В этот ужасный час, когда отверженный, опозоренный, осужденный, он готовился покинуть этот мир, ни одно живое существо не оплакивало его, ни одна мысль с участием и любовью не была обращена к его темнице. В этом Египте, где судьба дала ему такое высокое положение, все гнушались его и жаждали его смерти. Презрение и проклятия будут связаны с его именем, пока оно не будет забыто. Впервые чувство полного одиночества с невыразимой тоской сдавило бронзовое сердце Хоремсеба, и он с хриплым стоном сжал свою голову, будто хотел раздавить ее.

Погрузившись в горькие думы, он не заметил, как открылась и закрылась дверь темницы и на пороге появилась женщина. Несколько мгновений Нейта смотрела на него с молчаливым отчаянием. Неужели этот несчастный узник, сидевший на каменной скамейке, был действительно Хоремсеб — утонченный, ужасный и обольстительный чародей? В ее уме, как видение, восстал волшебный дворец в Мемфисе. Страшная жалость и прилив сильной любви наполнили сердце молодой женщины. Поставив шкатулку на землю, она отбросила плащ и покрывало, и, подойдя к нему с протянутыми руками, сдавленным голосом позвала его. Молодой человек вздрогнул и выпрямился. При виде Нейты он на мгновение, казалось, окаменел, потом со сверкающим взором бросился к ней и прижал ее к груди. С минуту оба молчали. Оправившись первым, Хоремсеб подвел Нейту к скамейке и, усадив ее рядом с собой, сказал с небывалой искренностью:

— Нейта! Ты одна осталась мне верна, бедное дитя мое, ты, которую я так мучил! Но, ведь ты меня простила, не правда ли, за то, что я сделал тебя несчастной?! Ах, отчего я не послушался твоего пророческого голоса, предупреждавшего меня, что над моей головой носятся позор и несчастье…

От волнения он не мог больше говорить. Может быть, в первый раз любовь и признательность согрели его ледяное сердце.

Когда Нейта подняла на него взгляд, полный любви, и когда князь увидел струившиеся по ее лицу слезы, он страстно прижал ее к себе.

— Отчего я не могу жить для тебя, чтобы исправить мои ошибки? Но все кончено, Нейта! Соберись с силами и мужественно перенеси удар, который поразит тебя через несколько часов.

Нейта вздрогнула, вспомнив о шкатулке.

— Не отчаивайся, дорогой мой, я принесла тебе освобождение! — она взяла шкатулку и поставила ее на стол. — Взгляни! Это прислал тебе один твой друг. Мне сказали, что в этой шкатулке находится твое спасение.

С нервным волнением князь открыл шкатулку и посмотрел, что в ней содержится; затем, развернув папирус, он с жадностью прочел его. Вдруг яркий румянец залил его лицо и с губ сорвался сдавленный крик радости и торжества. В порыве дикой страсти, он схватил Нейту и, как перышко поднял над головой.

— Спасительница моей жизни! Божественная посланница, приносящая мне свободу! — ликовал он, покрывая ее страстными ласками.

— Ты бежишь, Хоремсеб? — спросила сияющая Нейта. — И ты возьмешь меня с собой, неправда ли?

— Да, я бегу, но не так, как ты думаешь. И кто знает? Может быть, мне дано будет обладать тобой и заплатить тебе за этот час самопожертвования целой жизнью любви и привязанности. Я избегну их ненависти под видом смерти. Здесь, перед тобой, я засну, но это будет не смерть, а чудный сон, полный спокойных и счастливых грез. Больше я ничего не могу сказать тебе, так как ты бессознательно, во сне, можешь выдать истину, и тогда я погиб. А теперь к делу! Время дорого, за тобой могут прийти каждую минуту.

Подойдя к столу, Хоремсеб взял кусок полотна, намочил его в воде и вытер руки и пылающее лицо Нейты. Затем он вынул один из флаконов и кубок. Прочтя еще раз письмо мудреца, он изорвал его в мелкие клочки.

В эту минуту открытая дверь темницы осветилась таким нежным, но ярким светом, что в нем совершенно растворился красноватый свет лампы. Это взошла луна, любимое светило Хоремсеба. При виде ее у князя вырвалось радостное восклицание. Подняв руки к серебряному диску, он певучим голосом восторженно произнес воззвание к Астарте. Затем, повернувшись к удивленной Нейте, он радостно сказал ей:

— Теперь — к делу. Царица ночи услышала мои молитвы, Сочувствующая и радостная, она явилась успокоить своими нежными лучами, вдохнуть в меня мужество и убаюкивать меня в таинственном сне.

Он вздохнул полной грудью и провел руками по волосам. Затем, схватив флакон, он вылил в кубок половину содержащейся в нем жидкости. Остальной жидкостью он растер себе лоб, виски и грудь. Сделав это, он подал кубок Нейте:

— Пей!

— Это смерть? — спросила, дрожа, молодая женщина. — Впрочем, лучше смерть, чем жизнь без тебя.

— Это не смерть, а покой, отдых и уничтожение чар. Твое сердце, надеюсь, останется верным мне, — ответил Хоремсеб, пламенно глядя в глаза Нейте, подносившей кубок к губам.

Едва Нейта выпила кубок, как ее охватило какое — то незнакомое чувство, и ледяной холод пробежал по ее жилам. Охваченная слабостью, она зашаталась, но князь поддержал ее и посадил на скамейку, освещенную теперь луной. Потом он взял из шкатулки второй флакон и вылил его в кубок. Приятный и живительный аромат распространился по темнице. Тогда, сев рядом с Нейтой, он вложил ей в руки кубок:

— Из твоих рук я хочу получить таинственное питье, сулящее мне жизнь и будущее. Если же я умру, я избегну, по крайней мере, позора и обману ожидания гордых жрецов! Быть замурованным живым! Какое ужасное мучение!

Дрожащая и страшно расстроенная Нейта поднесла кубок к губам любимого человека. Но едва он допил, как кубок выскользнул из ее ослабевших рук и разбился о каменные плиты.

— Благодарю! — пробормотал Хоремсеб и, обнимая Нейту, прибавил: — Оставайся так! Я хочу уснуть, любуясь твоим очаровательным личиком и твоим взглядом, полным любви.

Он прислонился к стене и засмотрелся на свое любимое светило, с которым, казалось, его связывали какие — то таинственные узы. Это была среброликая поверенная его грез, молчаливая свидетельница его преступлений и отвратительных оргий во дворце в Мемфисе. В этот роковой час, когда, опозоренный и покинутый всеми, он не знал, что ожидает его: жизнь или смерть, — луна осветила его темницу, и в ее холодных лучах запечатлелись ужасные и безумные мысли осужденного. Бесстрастно, не забывая ничего, несет луна из века в век этот отпечаток. Повсюду, в каждом новом образе, узнает она того, кто поверял ей свое горе и свои радости, снова молча закрепляя таинственные узы прошлого. Воплотившийся человек меняет свой вид, цвет, положение. Он забывает, где, в каком веке, после каких важных событий и под тяжестью каких чувств видел он, как эта молчаливая поверенная посетила его на смертном ложе или в темнице. Он не знает, в какие часы тоски его тленные глаза были устремлены на этот серебряный диск. Но луна это знает, и она снова нашла Хоремсеба под видом несчастного короля, трагический конец которого взволновал весь мир.

Странная тяжесть овладела Хоремсебом, и он машинально прижал к себе Нейту.