Пока мы оба умоляли Ра даровать тебе жизнь, с тобой произошло чудо: предсмертная агония перешла в благодатный сон, и, когда пришел Аменефта, он объявил, что ты спасена. Тогда я обещала молодому жрецу, что если ты выздоровеешь и если твое сердце подтвердит мои слова, я дам его тебе в мужья, а ему — тебя в супруги.

Во время этого рассказа, яркая краска залила щеки Нейты. Черные глаза ее сверкали, как прежде, когда она спросила Хатасу:

— Ты думаешь, что Рома любит меня и что брак со мной сделает его счастливым?

— Я в этом убеждена! Его любовь перенесла самые жестокие испытания. И кто может быть более достоин тебя, как не человек, любовь которого вырвала тебя у неумолимой смерти? Однако, дорогая моя, ты не считай себя нисколько связанной моими словами. Один раз, думая сделать тебя счастливой, я не достигла цели. Теперь ты свободна, и только если ты любишь его и если ты сама желаешь этого брака, я вложу твою руку в руку Ромы.

Нейта на минуту задумалась. Затем, наклонившись к руке царицы, она пробормотала:

— Твоя воля — воля твоего народа! Твоя мудрость управляет всеми египтянами, от первого и до самого последнего. Неужели же одна дочь твоя станет искать другой власти? Пусть совершится все, как ты говоришь, и пусть спасенная Ромой жизнь принадлежит ему!

Была чудная ночь. На темно — лазурном небе сверкала луна, заливая серебристым светом Фивы, заснувшие после дневных трудов. Только какой — то смутный гул указывал, что жизнь колосса никогда полностью не прекращается.

В громадных строениях храма Амона — Ра царила глубокая тишина, нарушаемая только криком сторожей. Служители великого бога отдыхали. Разве не должны они были на рассвете приветствовать победоносное возрождение бога из царства теней?

На маленьком пустом дворе, примыкавшем к священной ограде, лунный свет ярко освещал высокую и толстую стену, выбеленную известью.

Вдруг на серебристо — белой поверхности стены появилось широкое сероватое пятно, потом — черное и наконец красное. Этот пар сгустился и принял форму человеческой фигуры, как бы вышедшей из стены. Большие, мутные и неподвижные, глаза ее были открыты, выражение лица ужасно, губы полураскрыты, а ноздри широко раздувались. Это странное существо, легкое как пар, но в то же время поразительно реальное, почти не касаясь земли, проскользнуло через двор и исчезло внутри храма. Протянув руки вперед, как будто в поисках чего — то, этот призрак пронесся по коридорам и, пройдя сквозь стену, проник в комнату, где спало несколько женщин — жриц и певиц храма.

Здесь это фантастическое существо остановилось, беззвучно шевеля губами, а его стекловидный взгляд уставился на одно ложе, освещенное лунным светом, проникавшим через окно. На этом ложе отдыхала девушка, погруженная в глубокий сон. Призрак скользнул по ней, и голова его склонилась к спящей. Та заволновалась и, неожиданно пробужденная, пыталась отбиваться. Но очарованная ужасным взглядом призрака, она откинулась назад и неподвижно лежала.

Призрак выпрямился. Он, казалось, потяжелел и сделался плотнее. Не бросив даже взгляда на свою жертву, поблекшую, как будто кровь капля за каплей оставила ее, он выскользнул в окно и через несколько минут исчез в стене, откуда вышел.

Странная и необъяснимая смерть молодой жрицы вызвала большой переполох в храме. Но волнение превратилось в ужас, когда на следующую ночь погибла новая девушка. На этот раз жертвой призрака стала дочь жреца. Ее сестра, разбуженная полусдавленным криком, видела, как из комнаты выскользнула тень мужчины.

Приняты были самые строгие меры, чтобы схватить убийцу, осмелившегося так осквернить священное место, но все оказалось напрасным, так как через два дня найдены были мертвыми четырехлетняя девочка и молодая девушка. Обе они были из семьи торговца, жившего в одном отдаленном квартале Фив. Напротив сердца у обеих были раны, похожие на укус, а в бледных телах их не было ни капли крови.

Весь город взбудоражился. Раздраженная царица приказала произвести самое строгое расследование, которое, однако, не привело ни к каким результатам. Преступника нигде не нашли, и предположили, что он бежал, так как убийства больше не повторялись. Однако всеобщий ужас не успокаивался. Отцы и матери дрожали за своих маленьких детей, а девушки и молодые женщины чувствовали себя беззащитными перед таинственным злодеем.

Роанта была особенно поражена всем случившимся. Она не решалась расставаться с детьми и проводила с ними целые ночи. Никакие убеждения мужа и друзей не могли успокоить ее.

Проводив мужа на дежурство во дворец, молодая женщина поспешно вернулась в спальню. Это была большая комната: пол ее был покрыт половиком, а раскрашенные стены завешены коврами. Через большое и широкое окно в нее проникал свежий, благоухающий свет и воздух сада. Сейчас полная луна заливала всю комнату ярким, серебристым светом. Около кровати, на импровизированном ложе, мирно спали мальчик четырех лет и девочка двух лет.

Осторожно подойдя к ним, молодая мать приподняла газовое покрывало и с любовью смотрела на грациозных детей, тельца которых дышали здоровьем.

Роанта поцеловала курчавые головки невинных детей и опять закрыла их прозрачной материей. Полууспокоенная, она подошла к окну, у которого стояло широкое кресло, так и манившее к отдыху. Ей не хотелось еще спать. Но была чудная и глубокая тишина, которая располагала к мечтам. Женщина села в кресло, поставила ноги на скамейку и, взяв из широкой, эмалированной вазы, стоявшей на окне, цветок лотоса, отдалась размышлениям. Хнумготен был прав. Зачем она отравляет свою счастливую и спокойную жизнь необоснованными предчувствиями? Какая вероятность, что преступник, кем бы он ни был, рискнет напасть на могущественного начальника телохранителей, дом которого кишит рабами? Незаметно для нее самой, все ее тело точно налилось свинцом, мысли смешались, а голова бессильно откинулась на спинку кресла. Сначала Роанта пыталась стряхнуть с себя это оцепенение, но потом лениво отказалась от этого. К чему? Ей хотелось отдохнуть после дневного жара.

Вдруг в проеме окна, ярко освещенном луной, появилась человеческая фигура. Это был человек высокого роста, с кудрявой головой. Хотя его лицо и было спрятано от Роанты, тем не менее, вся фигура напоминала ей что — то знакомое.

С необыкновенной ловкостью незнакомец скорее скользнул, чем прыгнул в комнату. Роанта хотела остановить его, крикнуть, но, точно парализованная, она осталась неподвижной, не в состоянии открыть рта. Она только следила глазами за дерзким, который бесшумно пронесся по комнате и наклонился над ее спящими детьми.

Ужасная, адская мысль пронеслась в эту минуту в уме Роанты: «Это злодей, высасывающий кровь!» Отчаянная борьба завязалась между волей и оцепенением, сковывавшим ее. Грудь тяжело поднималась, как будто ее давила какая — то страшная тяжесть, череп, казалось, готов был лопнуть, но губы оставались сомкнутыми. Наконец, она упала на колени, подняла свои слабеющие руки — и из ее сдавленного горла вырвался хриплый, раздирающий душу крик.