— Давненько меня так не называли.

Эдуард ухмыльнулся ей, вложив в этот жест все свое очарование старины Тэда. Цвет лица Хелен вдруг показался более здоровым, глаза стали ярче — я даже заметила, что они были ореховыми с таким большим количеством зеленого в карем, что ей наверняка пришлось упомянуть об этом в своем водительском удостоверении. Она буквально хихикнула в сторону Эдуарда, но выражение ее лица не было глупым. Это был проблеск молодой женщины из тех дней, когда она вполне могла соответствовать своему имени. Елена (Хелен — латинский вариант Елены — прим. переводчика) была красавицей, чье похищение спровоцировало Троянскую войну — едва ли можно было дотянуть до такого уровня, но похожая искра внезапно промелькнула в Хелен Граймс. Может, здесь важно не то, насколько ты молод, а то, насколько ты счастлив.

— Что ж, в таком случае, местным мужчинам следует стыдиться, Хелен. Я могу вас так называть?

Судя по ее лицу, он мог называть ее как угодно, и ей бы все равно это понравилось, но вслух она сказала:

— «Хелен» меня устраивает, маршал.

— Тед. Меня Тедом звать. — Он кивнул ей, коснувшись пальцами своей шляпы. По-моему, это был уже перебор, но Хелен и это проглотила.

— У вас есть какие-то особые предпочтения в крепких напитках, чтобы я знал, что принести, Хелен?

Эдуард двинулся вперед, и я отодвинулась, пропуская его к столу, чтобы он оказался напротив нее. Она улыбнулась ему, становясь краше с каждой минутой. Я понятия не имела, что легкий флирт способен подбодрить свидетеля — вот почему я до сих пор учусь у Эдуарда каким-то новым фишкам.

Хелен почти жеманничала с ним, рассказывая, что предпочитает скотч, а не виски. Я редко пью, так что не понимаю ни того, ни другого. К тому моменту, как Эдуард отправился выполнять ее заказ, Хелен уже сидела прямо, а ее лицо выглядело здоровее.

Ньюман улыбнулся ей и сказал:

— Я бы хотел дождаться твоего напитка, Хелен, но нам необходимо узнать правду до того, как время Бобби истечет.

Ее лицо помрачнело, она начала горбиться, но внезапно выпрямилась и заставила себя посмотреть Ньюману в лицо.

— Я не одобряю того, что вам придется убить Бобби, но, думаю, зверь в нем стал слишком силен.

— Что вы имеете в виду… Хелен? — Спросила я, используя обращение по имени, как будто это могло заставить ее чувствовать себя лучше. Только потом я поняла, что надо было предложить ей звать меня по имени, но она не стала об этом спрашивать, так что я решила забить.

Ее лицо было мрачным, когда она уставилась на меня. Она так крепко сжала свои руки, что они покрылись пятнами.

— Сперва он начал вертеться вокруг Джоселин, своей собственной сестры, а потом потерял контроль и убил своего дядю. Бобби был хорошим человеком, но он не был достаточно силен, чтобы сопротивляться животным порывам.

— В какой момент Бобби перестал быть хорошим человеком, Хелен? — Спросил Ньюман.

Она застыла.

— Я не сказала, что он плохой. Чудовище в нем — вот что плохое.

— Вы сказали в прошедшем времени: «Бобби был хорошим человеком». — Заметила я.

— В какой момент ты решила, что Бобби больше не хороший человек, Хелен? — Мягко спросил Ньюман.

— Я проснулась среди ночи, чтобы сходить в туалет, и увидела свет в комнате Джоселин. Дверь была приоткрыта. Я подошла ближе, и оттуда вышел Бобби — на нем ничего не было, кроме белья. В руке он держал своей телефон. Я тогда подумала, что это странно.

— Что он сказал, когда увидел тебя, Хелен? — Спросил Ньюман.

— Сказал, что ему показалось, будто бы он забыл свои наушники в комнате Джоселин. Что у него бессонница, и он собирался послушать музыку, но не хотел будить сестру.

— Вы ему поверили? — Уточнила я.

— Нет… наверное… я не знаю. — Она вытерла свои слезы промокшей салфеткой. Ньюман достал из кармана пачку таких же и протянул ей. Мне бы и в голову не пришло пихать салфетки в карманы своих военных штанов. Я взяла себе эту идею на заметку.

— Спасибо. — Поблагодарила его Хелен, вытирая нос и глаза.

Мы ждали, когда она возьмет себя в руки. Иногда тебе не надо, чтобы свидетели держали себя в руках, потому что срыв может вытащить из них информацию, но Хелен сама хотела нам все рассказать. Она явилась в полицию, чтобы рассказать свою версию произошедшего, и принесла новую улику. Она ничего не собиралась от нас скрывать.

— Что случилось потом? — Аккуратно спросил Ньюман. Мягкость ему давалась лучше, чем мне.

— Я спросила у Джоселин, не находила ли она у себя в комнате наушники Бобби. Если бы она ответила «да», я бы успокоилась и забыла об этой ситуации. Они же родственники. Есть вполне невинные причины, по которым вещи кочуют из комнаты в комнату, но она понятия не имела, о чем я говорю, так что я ей рассказала, что видела. — Хелен с трудом сглотнула и сделала глубокий вдох, как будто собиралась рассказать нечто ужасное. — Джоселин сорвалась и разрыдалась у меня на руках. Как-то раз она проснулась, а Бобби лежал рядом с ней, в ее постели, и он постоянно заходил к ней, когда она переодевалась или принимала душ, так что после этого она старалась запирать дверь в свою комнату, но в ту ночь, когда я его увидела, она забыла это сделать. Я ответила, что она должна рассказать об этом своему отчиму, мистеру Рэю, что он должен знать. Я попыталась узнать у нее, не сделал ли Бобби чего похуже, и она окончательно сорвалась. — Хелен вновь начала плакать.

— Что, по ее словам, сделал Бобби? — Уточнила я, стараясь, чтобы мой голос звучал так же мягко, как и у Ньюмана.

Хелен мотнула головой так сильно, что короткие локоны вокруг ее лица покачнулись.

— Она так расклеилась, что даже не могла говорить, но по ее реакции я поняла, что он действительно что-то сделал. Я сказала, что если он к ней прикоснулся, она должна пойти в полицию, и ей стало еще хуже. Я пообещала, что пойду вместе с ней, что она не должна проходить через это в одиночку, но она отказалась идти в полицию. Сказала, что если я пойду туда без нее, она соврет и скажет, что я все придумала. Она не хотела, чтобы кто-то узнал, а если вовлечь в это дело полицию, то начнутся суды и адвокаты. Ей было стыдно, она сказала, что и сама виновата тоже. Я