— Я бы хотел попробовать. — Произнес Олаф.

— Я не очень хорошо представляю, как нам протестировать твои сексуальные предпочтения, и при этом сохранить жизнь Аните. — Заметил Никки.

— Я бы хотел попробовать ванильную версию того, что мне нравится. Если такая существует. — Сказал Олаф.

Я уже больше не могла сидеть в своем тихом белошумном мирке.

— Аниту слишком огорчает этот разговор, я больше не могу его продолжать. — Заметил Никки.

— Нам надо идти в офис, сейчас же. — Выпалила я. Открыв дверь, я отстегнула ремни и даже поставила одну ногу на гравий, когда меня догнал глубокий голос Олафа:

— Я бы хотел получить твое разрешение на разговор с Никки, чтобы обсудить с ним детали и понять, насколько совпадают наши кинки.

— Не знаю, что тебе на это сказать. Мысль о том, что Никки вывалит на тебя столько личной информации обо мне, чертовски меня напрягает.

— Но если мы действительно собираемся встречаться и заниматься сексом, то чем больше информации друг о друге мы получим, тем лучше, разве не так?

Я оглянулась на него и мне пришлось сражаться со своим лицом, чтобы не показать свою панику. Олаф улыбнулся — широкой и счастливой улыбкой хищника.

— Не прячь от меня свой страх, Адлер. Ты ведь знаешь, я наслаждаюсь им.

Ну все, хватит. Я выбралась из машины и направилась к офису шерифа. Мне нужно больше людей вокруг. Я устала быть единственным не-социопатом среди окружающих.

55

Никому из Коалиции, в том числе и Никки, Ледук не позволил ознакомиться с новой уликой. Она касалась дел полиции, а никто из ребят полицейским не был. С этим мы спорить не могли, так что Ньюман посоветовал ребятам небольшую гостиницу у дороги.

— Она ближе всего и там хорошие комнаты. По дороге есть мотель и несколько апартаментов, которые можно снять через Airbnb, но они похуже, и я не могу гарантировать, что там будут свободные места.

Ледук неохотно согласился и даже позвонил хозяину гостиницы, поскольку знал его лично, как и всех местных. Там было два свободных номера, которые можно было заказать на ночь, и еще один, который освободится завтра. Никки забронировал все три, а Эйнжел позвонила в мотель. Однако из соображений безопасности «котики» не хотели, чтобы мы разделялись.

— Почему тебя это не беспокоит? — Спросил Олаф у Никки.

— Я этой ночью буду там же, где Анита, так что ее спина прикрыта.

В какой-то момент я волновалась о том, кто будет охранять двух других девушек. Пьеретта сама была телохранителем — она предложила себя в качестве наживки потому, что никто не сомневался в том, что она в состоянии справиться с Олафом. Мои кишки, стянувшиеся тугим узлом, не были в этом уверены. Поскольку Эйнжел не подходила под профиль его жертв, насчет нее я переживала меньше, но как только Никки уверил всех присутствующих, что останется со мной, когда я лягу спать, они прекратили спорить насчет безопасности и уехали проверять номера в гостинице. В местном мотеле комнат было достаточно, так что искать другие места для ночлега необходимости у нас не было. Никто не стал целовать меня на прощание, потому что Ледук не спускал с нас глаз, ожидая очередного перегиба с публичным проявлением чувств. Итан и Эйнжел заставили меня пообещать им, что я позвоню или отпишусь, как только мы изучим улики.

— Если нас здесь не будет, мы не сможем помочь тебе с Бобби. — Сказала Эйнжел.

— Я знаю, обещаю, что сообщу вам, когда мы закончим. — Ответила я, и я действительно собиралась это сделать.

Ледук не показал нам улику до тех пор, пока ребята не уехали. Он ввел код, чтобы разблокировать смартфон, и продемонстрировал нам чертовы улики против Бобби: фотографии спящей Джоселин, снятые с такого угла, как будто кто-то смотрит на нее сверху вниз и находится в непосредственной близости. Никому из нас Ледук не позволил прикоснуться к телефону, чтобы не добавлять лишних отпечатков пальцев. Я не могла с этим спорить, но шериф вел себя так, словно эта улика будет действительно представлена, как доказательство, в суде. Каждым снимок был гвоздем, заколоченным в гроб Бобби, и подчеркивал, насколько он был одержим своей сводной сестрой. Там даже было селфи, которое снял Бобби — он улыбался в камеру, а Джоселин рядом с ним явно спала. Фотографии выглядели так, словно Бобби в течение месяца пробирался в комнату Джоселин, пока она спала, а может, и того дольше. На телефоне также было видео, где завернувшийся в простыни и одеяла Бобби болтал в камеру, лежа на сбитой постели своей сестры.

— Что он говорит? — Поинтересовалась я.

— А это важно? — Переспросил Ледук.

Вероятно, он был прав, но…

— Мы собираемся убить его, так что, думаю, это важно.

Ледук не стал спорить и просто включил звук.

— Мы только что занимались любовью, это было восхитительно. Я так люблю ее! — Лицо Бобби переполняли эмоции, вполне соответствующие его словам. Его голос вдруг стал выше. — Ничем. Ничем, просто болтаю сам с собой, Джоши. Да, знаю, я странный. Я так счастлив, что ты любишь меня. — Он рассмеялся и сел, отчего наполовину забытый телефон стал снимать все под каким-то странным углом. Бобби был обнажен как минимум по пояс, а Джоселин находилась в пределах слышимости. — Как пожелаешь, Джоши. — Добавил он, и видео оборвалось.

— Какие еще вам нужны доказательства того, что он помешан на своей собственной сестре? — Поинтересовался Ледук.

Ньюман казался бледным.

— Откуда у вас телефон? — Спросила я.

— Хелен Граймс, повариха Маршанов, принесла его вместе со своими свидетельскими показаниями о сталкинге. — Ответил Ледук.

— Она в переговорной — ждет, чтобы повторить нам четверым свои слова. — Добавил Эдуард.

— Сперва проиграйте видео еще раз. — Попросил Олаф.

— Вы достаточно видели и все слышали. — Возразил Ледук.

— Я слышал все, но вы — нет.

— О чем вы говорите?

— Мой слух превосходит ваш. На записи присутствует еще один голос.

— Я, конечно, постарше буду, но у меня со слухом все в порядке. — Парировал шериф.

— У Отто слух лучше, чем у любого человека. — Сказала я.

— В смысле, потому, что он — верживотное?

— Да.

— Давайте прослушаем видео еще раз на полной громкости. — Предложил Эдуард.

Ледук вздохнул так, словно мы все его чертовски заколебали, но сделал то, о чем просил Эдуард. Видео заиграло вновь — громкость была такая, что била по ушам. Любовные речи Бобби звучали хуже, почти как бред сумасшедшего, и в конце я вдруг услышала женский голос.

— Проиграйте еще раз. — Попросила я.