– Ну хоть никто этого не увидит, – выдохнула Дина и первой запрыгнула на край телеги, обнаружив внутри нее свежее и мягкое сено.

– А что? – обрадовалась Йора, падая на сено и раскидывая руки. – А мне нравится.

– Мне тоже нравится, хотя Деора и сказала, что это ненадолго, – заметил Олк и под возмущенным взглядом Брока сбросил тугой мешок с колен. – Вот здесь еда. Деора поручила мне ее охранять, но только до тех пор, пока не появятся девочки. Вы появились, теперь это ваша забота.

– Еду охранять? – насторожилась Дина.

– Нет, – успокоил ее Олк. – Деора сказала, что мало кто сравнится с вами в продуманности и серьезности, так что вы должны эту еду распределить по мешкам. Короче говоря, ее надо разделить на семь частей, считая и Деору. Правда, при одном условии, Броку выделять только соль и крупы в холщевых мешках.

– Не доверяет, – горестно вздохнул Брок.

– Но ты же в прошлый раз съел запас хлеба на два дня! – напомнил Олк.

– Съел, – согласился Брок. – Сам не знаю как. Не ел, не ел, не ел, а потом раз, и все съелось само собой. Я даже не заметил, как. Поэтому и не доверяет.

– Стоп! – взметнулась Дина. – Почему на семь частей? Нас же шестеро с Деорой!

– Будет еще кто-то, – еще раз вздохнул Брок. – Он или она присоединится к нам у Белой Тени. Да и какая разница? Может, в отряде и еще кто-то прибавится? Это ж не для еды делится запас пищи, а для переноски.

– Ладно, – решительно поднялась на колени Гаота. – Давайте сюда этот мешок. Сейчас все поделим!

– Делить будете на ходу! – крикнула, выходя из домика Тида, Деора. – Отправляемся! Нужно до вечера быть у Белой Тени, а до крепости еще тридцать лиг. Поспешим!

* * *

Нет, все-таки в таком способе передвижения были свои преимущества, уже через лигу стала думать Гаота, лежа на сене, чувствуя плечами плечи подруг и смотря в глубокое синее небо. Внизу поскрипывала телега, лошадки тянули ее, несмотря на шестерых путешественников с довольно тяжелыми мешками и оружием, довольно бодро, а пыль проселка позволяла обходиться без тряски. Вдобавок, несмотря на почти летнюю жару, легкий ветерок охлаждал лица и к тому же сносил в сторону поднимающуюся из-под лошадиных копыт пыль.

– Для начала неплохо, – заметила Дина.

– Ага, – согласилась Йора. – Только у меня в правом ухе что-то шуршит.

– Не шуршит, а урчит, – проворчал Брок. – И не в ухе, а у меня в животе. Час уже прошел после завтрака! Да какой час? Больше уже!

– Удивительно, – тут же отозвалась Гаота. – Целый час! И ты не запасся пирожками?

– Запасся, – признался Брок. – Как я мог не запастись пирожками? Десятком так уж точно.

– Ну так и ешь их! – воскликнула Дина.

– Не могу, – вздохнул Брок. – От завтрака до посадки на эту телегу прошло целых полчаса. Как раз пирожки у меня в животе и урчат.

– Кажется, приятель, тебе придется серьезно похудеть, – хихикнула Йора. – Или грызть крупу.

– Клевать, – подал голос Олк.

– Не могу, – признался Брок. – Пробовал еще в прошлом году. У меня от нее запор случается.

– Так! – оборвала стенания толстяка Дина. – Хватит! Терпи! Скоро обед!

– Обеда не будет! – смеясь отозвалась Деора. – Приучайтесь к походной жизни. Да вы вроде бы и не в первый раз вышли из приюта? Зато вечером обещаю вам ужин в трактире.

– В каком еще трактире? – оживился Брок. – Разве в Белой Тени появился трактир? Наверное, какой-нибудь навес на столбах, где готовят еду для строителей? Может, мы и спать будем в постелях, а не на земле?

– Точно не на земле, хотя и не уверена насчет постелей, – успокоила толстяка Деора. – Увидите. И трактир, и постели, и все остальное. Многое увидите. И побываете там, где еще не были никогда. А сейчас я советую вам поспать. Хотя и не уверена, что выспаться можно про запас.

– Можно, – чуть слышно прошептала Йора.

– Только не в камень, – попросила Дина. – А то колеса у телеги разлетятся в стороны, да и нас может придавить.

– Я подумаю, – ответила Йора, и подруги прыснули в кулаки.

– Невозможно заснуть, – пожаловался, ворочаясь, Брок, но уже через минуту залился легким храпотком, от которого толстяка тут же излечила Йора с помощью нескольких ударов локтем.

Гаота закрыла глаза и подумала о том, что не ездила на повозке с того самого страшного дня, когда ее семья отправилась в свой последний путь. На север из морского Нечи в стольный Тэр. Теперь же Гаота движется на юг, навстречу самой себе двухгодичной давности. И ее мать уже никогда не увидит, какой стала ее дочь. И ее сестры не увидят. И ее отец. Интересно, куда отправилась Йока с провожатыми? И как это, убить собственных родителей? Что происходит у убийцы внутри при этом? И что Йока будет делать, когда окажется у себя дома? Будет жить одна? Или уж точно отправится в этот самый проклятый Черный Круг? И кто она? Кто, если ее мощь такова, что она смогла разрушить целую башню? Причем, разрушить ее издали! Или все дело в том, что слишком много сильных амулетов перетаскал в эту башню Скриб? Еще ведь и сетовал не так давно, что заново надо начинать сбор полезных штуковин, заново. Почти все, что удалось из-под развалин, оказалось безнадежно испорчено. Кто она – эта самая Йока? И все-таки как с ней сумел справиться Тис? Или же все дело в том, что ему помогли Мисарта, Олк, Сиона, Фаола, Гантанас и, конечно же, Брайдик? И почему по этому поводу не удается извлечь ни единого слова ни у кого из наставников? От чего они уберегают своих учеников? От важных сведений? Или от ужаса, который должен их охватить при этом? И почему ничего не рассказывает Олк, бормочет всего лишь, что ничего не видел, ничего не соображал, а просто хотел защитить Мисарту, которой в жизни досталось столько всего страшного, что мало кто может такое выдержать, а Мисарта хорошая на самом деле, что бы такое про нее ни думали, и ни говорили. Не тот плох, кто редко улыбается, а тот, кто смеется, когда кому-нибудь плохо.

Интересно, чего такого особенного досталось Мисарте, чтобы сказать, что ей досталось больше, чем тому же Тису? А самой Гаоте досталось мало, что ли? А Йоре? А Дине? Кто ее спас-то тогда на берегу моря, ведь тот же, кто был опекуном и Мисарты? Как его зовут, забыла уже. Да и какая разница?

Все эти мысли наваливались на Гаоту и последовательно, и одновременно, и она даже положила руку на рукоять материнского меча и стала думать о том, как же это так может быть, чтобы меч был выкован в одном мире, оказался в другом и за многие тысячи лет не обратился в прах и ржавчину? И о своей матери, которая была то ли маола, то ли полукровкой маола, но при этом всегда смотрела на своего мужа – простого мисканского лекаря, пусть и довольно искусного в своем ремесле, с такой нежностью, что сердце Гаоты всякий раз словно расцветало от этого взгляда. И эти воспоминания вдруг зазвучали с такой силой, что Гаота заплакала. Заплакала, не открывая глаз. И ее слезы каким-то образом почувствовали Йора и Дина и тут же обняли свою подругу сразу с двух сторон и заплакали вместе с нею. Обняли точно так же, как обнимали ее две ее сестры. Обнимали для того, чтобы утешить, подбодрить, согреть или просто показать, как они ее любят. С этими мыслями Гаота и заснула.