Она запела «Молитву наступающей Ночи». Терн не подпевал, но острый слух Ашии уловил, как он, запинаясь, чуть слышно повторяет слова, будто извлекая их из глубин памяти.

Когда молитва кончилась, Терн указал на север:

– Вон монастырь.

Ашии пришлось высунуться из пещеры, и да, там она и возвышалась – одинокая крепость на высоком выступе, нависающем над водой. В башенных окнах и на стенах горели огни.

Другие огни освещали воду, выдавая лактонский флот, который держал блокаду.

– Больше чем нужно, чтобы накрыть доки, – сказал Терн.

– Они хотят штурмовать крепость? – спросила Ашия.

Таким числом рыбаки, вероятно, захватят доки и двинутся на цитадель, но, глядя на высокий подъем, Ашия поняла, что цена победы будет огромной.

– Может, это приманка для Керана, – предположил Терн. – Попытка оттянуть его корабли на север.

– Его не проведешь.

Ашия отнесла Каджи в глубину пещеры, где в свете Эверама накормила и переодела его. У Терна не было вокруг глаз меток, но он передвигался в кромешной тьме не хуже, чем на солнце в погожий день.

Какое-то время они молчали, готовя холодную пищу и после ужиная. Оба погрузились в размышления. Каджи заснул первым, а вскоре за ним последовал Терн – свернулся клубком в маленькой нише в глубине пещеры и задышал спокойно и ровно.

Ашия закрыла глаза, призывая неглубокий сон времен своей подготовки, но обрести его было трудно, несмотря на усталость. В мозгу роилось слишком много образов. Первые шаги Каджи. Хамелеон в обличье Терна. Рой алагай, разрывающих Расу. Кольцо демонов, смыкающееся вокруг беспомощного сына.

Казалось, что вес ее тела удвоился. Она обмякла, сдавшись перед настойчивостью более глубокого сна, где образы превратились в кошмары, полные сверкающих когтей и визга демонов.

Она вздрогнула и проснулась. Крик прозвучал снова. Это был не сон. Алагай нашли их укрытие? Тогда бежать некуда. Придется оборонять вход до рассвета. Разложив круг на узком пороге, они смогут продержаться.

Если только за ними не шел еще один хамелеон.

Вынув копья, Ашия резко встала, но Терн уже спешил к устью пещеры, чтобы выяснить, кто кричит. Она встала рядом и приготовилась действовать, а он высунулся за метки и посмотрел наверх.

Полыхнул свет, и Терн, судорожно глотнув, вернулся внутрь и отполз, а воздушный демон пал перед пещерой, расправил крылья с оглушительным хлопком и завис, поймав поток воздуха.

Демон был подсвечен снизу, виден без света Эверама, и Ашия с ужасом поняла, что он держит в когтях огненного демона и освещается свечением его глаз и пасти.

Она изготовилась метнуть копье, но замешкалась. Если бросить, то оружие уже не вернуть.

Однако демон сорвался в ночь и понесся над водой от пещеры, не осознав их присутствия.

Ашия с Терном вернулись ко входу. Небо закишело десятками воздушных демонов, которые сорвались со скалы с пылающей ношей в когтях и устремились следом за первым.

– Во имя бездны – что они делают? – прошептала Ашия.

– Перессорились? – предположил Терн. – Огнеплюи не ладят с другими недрилами, кроме скальников. Может, их собираются бросить в озеро?

Ашия покачала головой:

– Воздушные не бросают пламенных, а те не сопротивляются. Они что-то задумали.

– Что?

Ответ на вопрос Терна стал очевиден, когда строй воздушных демонов безукоризненно выровнялся и взял курс на лактонский флот.

Ашия начертила в воздухе метку:

– Да сохранит нас Эверам.

Воздушные демоны взмахнули крыльями, резко развернулись и сбросили свой груз. Парусина расцвела племенем, а демоны соскользнули на палубы и принялись поливать огнем и матросов, и сами корабли. Люди обращались в бегство, оставляя за собой огненный след, добегали до носа и спрыгивали в самоубийственной попытке спастись.

Но в воду они не падали. Кружившие над флотом воздушные демоны пикировали, хватали лактонцев и уносили к скалам, на чем их роль в нападении заканчивалась.

Все закончилось в считаные минуты. Горящие матросы бежали к бортам; некоторые катались по палубе, тщетно пытаясь загасить пламя; другие прыгали в озеро, не думая о водных демонах.

Уцелевшие матросы отчаянно сражались с огнеплюями, но слюна прилипала ко всему, чем ее пробовали сбить. С ведрами выстроились пожарные цепочки, но от воды стало только хуже. Пламя демонов было так горячо, что вода мгновенно превращалась в пар, который разносил окрест липкий огонь, забрызгивая все подряд.

Вскоре уже горели все корабли, во мраке пламя было видно за много миль. И вот жар и дым ослабили метки на корпусах. Вода вскипела: водные демоны вцепились в корабли, утягивая их на дно. Огни гасли один за другим.

– Что это? – Лицо Терна освещало зарево пожаров.

Ашия сжала его руку. Она не знала, кого хотела успокоить – его или себя.

– Шарак Ка началась.

– Голубка.

Джардир кружил в ночном небе, где от луны остался тончайший серебряный серп. Внизу он различал полчища демонов, которые в его коронном видении светились, как факелы.

– Я здесь, моя любовь, – мгновенно откликнулась Инэвера.

– Мы приближаемся к вратам бездны, – сказал Джардир. – Мы далеко от цивилизации, зато алагай здесь полно. Внешняя магия нарастает. Возможно, мы разговариваем в последний раз и дальше нас не свяжет даже корона Каджи.

Внизу слабо светились метки невидимости Пар’чина и его дживах ка, сопровождавших Алагай Ка в его узилище. Шанвах правила маленьким фургоном. Его стальной корпус покрывали метки Пар’чина, и он таил внутри зло, скрывая его от зла внешнего. Отец Шанвах сидел рядом с дочерью, прикованный к скамье, и тупо таращился вдаль.

На случай если этих мер не хватит, процессию окутывало пение Шанвах, усиленное колье сестры по копью. Она снова и снова исполняла куплет из «Песни о Лунном Ущербе», и прекрасная, колдовская мелодия грозила заворожить даже Джардира.

С высоты своего полета Джардир видел метки, которые защищали отряд. Они горели в коронном видении – граница светового круга обозначала предел их силы. Магия Шанвах была тоньше, но эффект распознавался безошибочно. Подступавшие алагай сбивались с шага и тихо убирались подальше, не привлекая внимания.

– Моя племянница стала сильна, – сообщил Джардир. – Воистину замысел Эверама непостижим. Со мной бок о бок двадцать лет сражались Копья Избавителя. У меня столько сыновей, что вряд ли я знаю всех. И все же именно племянница, едва созревшая для замужества, была избрана, чтобы отправиться со мной в Зев Бездны и нести бремя Шарак Ка.