Даже понимая, в чем дело, консорт страстно желал убежать от звука. Если люди завладеют этой силой массово, тягаться с ними станет трудно. А если улей рассеется, то, пожалуй, и невозможно.

Консорт вспомнил огромные хоры Каври и содрогнулся.

Цепи смещались при каждом его шевелении, натертую кожу жгло. Он бросил попытки залечить израненную плоть – пусть гибнет; взамен он выстроил барьер, воспользовавшись драгоценным запасом внутренней магии и вырастив ниже новые слои дермы. Это был медленный процесс, но за недели он разъест впитавшиеся в плоть чернила, однако в то же время метки подрывали собственные силы консорта. Он не знал, кто сломается первым.

Пока же консорт мог только ждать в темноте. Он не разбирал маршрута, фургон подбрасывало на ухабах, а узы не позволяли консорту простереть сознание за пределы тюрьмы.

Это было прискорбнее всего прочего. С малых лет, когда он еще был мальком, сознание существовало независимо от его тела и мгновенно преодолевало огромные расстояния. Никогда не бывая один, он ощущал нужды своих трутней, внимал голосам сородичей.

Теперь же не улавливал ничего.

Чувство времени пробуждал только жар дневной звезды, который то усиливался, то отступал, но этого хватало. Близилось новолуние. Если его не посадят на безмозглого трутня и не отправятся в долгий путь к мозговому двору, то вся затея лишится смысла. Королева вот-вот начнет откладывать яйца, если уже не начала.

И если начала, они все обречены, консорт в первую очередь. А если нет, то все заинтересованы добраться до королевы, пока этого не случилось. Если приблизиться к ней возможно только в качестве узника – быть по сему. Когда они проникнут в глубины, где магия усиливается, а его трутни многочисленны, он сбежит, едва тюремщики снизят бдительность.

Тюрьму встряхнуло: фургон резко остановился.

Тяжелая дверь темницы распахнулась, и консорт зашипел на звездный свет.

Консорт отметил расположение звезд, пока лишенные век глаза привыкали к сиянию. Читать ненавистные звезды учили даже мозговиков-мальков. Тот, кто не разбирался в наземных войнах, не мог рассчитывать на положение при мозговом дворе.

Они остановились невдалеке от тропы.

Тюремщики собрались у входа – Разведчик и Охотница, Наследник и проклятая Певица.

В цепях подле них маячило ездовое животное консорта – трутень Шанджат.

– Тьфу! Ну и вонь! – Разведчик демонстративно скривился и сплюнул, но аура выдала другое.

Это был жест превосходства, призванный ввергнуть консорта в гнев, – может быть, сболтнет что-нибудь важное.

Разведчик возымел наглость наложить на консорта руки, выдернуть его за жгучие цепи из темницы и повергнуть на землю в центре их круга. Ночной воздух был холоден и в такой близости от тропы разносил мощную внешнюю магию. Сила естественным образом притянулась к меткам на его коже, и они начали жечь. Консорт предоставил плоти отмирать, вкушая от магии на ветру.

Неподалеку ошивался его сородич, который, вне всяких сомнений, бдел у выходного отверстия. Оно было из числа нескольких, ведущих прямиком в Недра, единственным на сотни миль окрест достаточно широким, чтобы прошли тюремщики. Идеальное место для улья, если мозговику хватит сил защитить его от соперников.

Магический след уведомил консорта, что страж – из его собственного помета. Старший среди икринок, самый доверенный командир консорта. Консорт был милостив к нему, разрешил прожить долго, и теперь тот набрался сил. Достаточно, чтобы уничтожить тюремщиков, если захватить их врасплох.

Прокатившись по земле, консорт замер у ног своего скакуна. Ему захотелось отказаться от сцепки – просто чтобы напомнить людям, что они не властны над ним. Что в решающий для них час он все еще волен им помешать, если захочет.

Но он этого не хотел. Настало время завоевать их доверие, и даже жалкая дееспособность ездового животного была лучше, чем его собственная.

При ударе о сандалию возник телесный контакт. Консорту хватило его, чтобы скользнуть в тело трутня и обрести над ним власть. Тот распахнул одежды, нагнулся, поднял консорта, усадил его на закорки и тканью укрыл от звездного света.

Чураясь сияния, демон прикрыл тканью и глаза и воспользовался чужими – трутня. Цепи, прикрепленные к толстому ремню животного, не позволяли разгибать конечности полностью – лишь настолько, чтобы оно могло взбираться на холмы и горные склоны.

Они остановились в гнездовье людей – том самом, которое консорт опустошил, когда удерживал выходное отверстие несколько циклов назад. Консорт досконально знал это место, благо пожрал сознание его вождя.

– Вы хорошо справились, – поздравил он свой конвой гавканьем, которое сходило у них за общение. – Мы около входа. Я могу показать вам путь.

– Удивительное нетерпение, и откуда оно только взялось? – сказала Охотница.

– Нетерпение рыбы очутиться в воде, – ответил консорт. – Как и тебе не терпится пожирать плоть моих соплеменников.

– Ничего подобного! – Аура Охотницы вспыхнула негодованием, и консорт насладился им.

Людей так легко спровоцировать.

– Твоя ложь не имеет смысла, – сказал консорт. – Все написано в твоей ауре. Ты убеждаешь себя, будто идешь спасать свой род, но в действительности жаждешь только могущества.

Охотница сжала кулаки, притягивая внешнюю магию. Ее татуировкам требовалась самая малость, чтобы убить консорта, но он не боялся.

Разведчик вмешался вовремя:

– Не ведись на его болтовню, Рен. Ты же знаешь, что это за твари.

Аура Охотницы расслабилась.

– Да, знаю.

– Что это за место, демон? – Наследник, спрашивая, взмахнул копьем, и консорт посмотрел опасливо. Тюремщики могли уничтожить его многими способами, не только копьем Каври, но консорт боялся его тысячи лет. От него пал родитель. – Здесь отметились люди моего племени. Что с ними случилось?

В голове родилось немерено всякой лжи, но правда была изысканнее.

– Они забыли, что охраняют и почему, – ответил консорт. – Они расслабились, как будет и с вами, а их метки подвели. Я сумел обойти их заслоны и отправил их тела маршем на мозговой двор, в мою кладовую.

Люди расстроились. Он читал это в аурах и наслаждался эффектом.

– Откуда демону все это знать? – спросила Певица.

Консорт повернул к ней глаза трутня:

– Он, доча, поглотил воспоминания их вождя, как поступил и с моими. Вот как постиг он стыд, который я испытал, когда твоя безобразная мать наградила меня первенцем женского пола. Я был слишком труслив, чтобы ударить ее, но нашел похожую на нее хисах и выпустил пар.

– Это ложь из уст самого отца лжи! – прорычала Певица, но в ауре обозначились сомнения и мука.

Звук отцовского смеха ранил ее еще глубже.