Наконец войско Далинара пересекло последний постоянный мост, и им пришлось ждать, пока мосты, которые волокли чуллы, не опустят поперек расщелин. Большие машины были построены на манер осадных башен с громадными колесами и укрепленными щитами, прячась за которыми солдаты могли толкать мост. Возле ущелья они распрягали чуллов, собственными силами толкали машину вперед и приводили в движение храповое колесо в ее задней части, чтобы опустить мост. Как только тот вставал на нужное место, машину отцепляли и перевозили через пропасть. Мост был устроен так, что машину можно было подсоединить и с другой стороны, затем его поднимали, разворачивали и снова запрягали чуллов.

На это уходило много времени. Далинар барабанил пальцами по седлу из свиной кожи и наблюдал за тем, как войско преодолевало первую расщелину. Возможно, Телеб был прав. Могли ли они ­использовать легкие, более подвижные мосты, чтобы перебираться через эти расщелины, а к осадным прибегать лишь во время финального штурма?

Перестук копыт по камню возвестил о том, что вдоль колонны кто-то приближается. Далинар повернулся, ожидая увидеть Адолина, но вместо него обнаружил Садеаса.

Ну почему Садеас попросил, чтобы его сделали великим князем осведомленности, и почему так усердно копался в этом деле с лопнувшей подпругой? Если он и впрямь решил сфабриковать доказательства вины Далинара...

«Видения велели мне доверять ему», — твердо сказал себе Далинар. Однако на самом деле он уже не испытывал былой уверенности. Стоило ли так рисковать, прислушиваясь к сказанному?

— Твои солдаты весьма преданы тебе, — заметил Садеас, приб­лизившись.

— Верность — первый урок в жизни солдата. Я бы встревожился, узнав, что они не усвоили его.

Садеас вздохнул:

— Далинар, честное слово, ну как ты можешь быть таким самодовольным?

Великий князь не ответил.

— До чего же странно наблюдать за тем, как иной раз люди поддаются влиянию своего предводителя, — продолжил Садеас. — Среди них полным-полно твоих уменьшенных копий. Они прячут свои чувства так глубоко и стягивают в такие крепкие узлы, что под давлением те превращаются в камень. Глянешь с одной стороны — сама уверенность, а вот с другой — все совсем наоборот.

Далинар по-прежнему крепко сжимал челюсти.

«Садеас, во что ты играешь?»

Тот лишь улыбнулся, подался ближе и негромко проговорил:

— Тебя ведь сейчас раздирает от желания заорать на меня, верно? Когда-то давно ты ненавидел намеки на собственную неуверенность. В те времена твое недовольство частенько заканчивалось тем, что по камням катились одна-две головы.

— Многие из тех, кого я убил, не заслуживали смерти. Человек не должен бояться потерять голову, потому что выпил слишком мно­го вина.

— Возможно, — пренебрежительно сказал Садеас. — Но разве тебе не хочется дать себе волю, как когда-то? Разве это не бьется внутри, словно живое существо, которое поймали и посадили в боль­шой барабан? Бьется, стучит, пытается вырваться наружу?

— Да, — сказал Далинар.

Признание как будто удивило Садеаса.

— А ведь есть и Азарт. Ты все еще чувствуешь Азарт?

Мужчины нечасто говорили об Азарте, радостном предвкушении битвы. Это была личная вещь.

— Садеас, я чувствую все, что ты перечислил. — Далинар смот­рел вперед. — Но не всегда позволяю этому прорываться наружу. Чувства — то, что определяет мужчину, и потому самоконтроль — признак истинной силы. Ничего не чувствуют только мертвецы, но поддаются каждому чувству лишь дети.

— Попахивает цитатой. Я так понимаю, это из Гавиларовой книжечки о добродетелях?

— Да.

— Тебя совсем не тревожит, что все Сияющие предали нас?

— Легенды. Отступничество — событие столь древнее, что с тем же успехом могло бы случиться в темные дни. Что на самом деле сделали Сияющие? Почему они это сделали? Мы не знаем.

— Мы знаем достаточно. Они применили хитроумные трюки, чтобы внушить всем, будто обладают великими силами, и притворились, что у них есть священный долг. Когда обман раскрылся, они сбежали.

— Их силы — не ложь. Все было по-настоящему.

— Да неужели? — изумился Садеас. — Уверен? Разве не ты только что сказал, будто сие событие произошло столь давно, что с тем же успехом могло случиться в темные дни? Если у Сияющих были такие сногсшибательные силы, отчего никто не в состоянии их воспроизвести? Куда подевались все эти невероятные способности?

— Я не знаю. Возможно, мы просто не заслуживаем их теперь.

Садеас фыркнул, и Далинар пожалел о своих словах. Он мог опираться лишь на свои видения. И все-таки, когда Садеас умалял что-нибудь, ему инстинктивно хотелось встать на защиту.

«Я не могу себе этого позволить. Я должен думать о предстоящей битве».

— Садеас, — он решил сменить тему, — нам следует прилагать больше усилий, чтобы объединить военные лагеря. Мне нужна твоя помощь, раз уж ты теперь великий князь осведомленности.

— И что ты хочешь сделать?

— То, что следует сделать. Ради блага Алеткара.

— Именно об этом я и забочусь, старый друг. Мы убиваем паршенди. Прославляем и обогащаем наше королевство. Вершим возмездие. Ради блага Алеткара тебе бы следовало перестать проводить­ так много времени впустую в лагере... и болтать о том, что мы должны сбежать, словно трусы. Ради блага Алеткара тебе бы стоило вспо­мнить, как ведут себя настоящие мужчины.

— Хватит! — сказал Далинар громче, чем намеревался. — Я позволил тебе идти с нами, чтобы ты мог заниматься своим расследованием, а не насмехаться надо мной!

Садеас презрительно фыркнул:

— Эта книга погубила Гавилара. Теперь она то же самое делает с тобой. Ты так часто слушал эти истории, что твоя голова наполнилась ложными идеями. Никто не жил по Заповедям.

— Чушь! — Далинар махнул рукой и развернул Храбреца. — Сегодня у меня нет времени на препирательства.

Он пустил коня рысью. Гнев на Садеаса перешел в гнев на самого себя за утраченное самообладание. Все еще разгоряченный, он пересек мост, не переставая думать о том, что сказал Садеас. Вдруг вспомнился тот день, когда они с братом стояли подле Невозможных водопадов Холинара.

«Все изменилось, — бросил Гавилар. — Теперь я понимаю то, чего не понимал раньше. Хотел бы я тебе все объяснить».

До его гибели оставалось три дня.

Десять ударов сердца.

Пока они готовились к атаке, держась позади осадного моста, Далинар закрыл глаза, дыша глубоко и размеренно. Забыть про Садеаса. Забыть про видения. Забыть про все тревоги и страхи. Просто сосредоточиться на сердцебиении.

Поблизости чуллы царапали камни лапами в жесткой броне. Ветер, несущий запах воды, обдувал его лицо. Здесь, во влажных буре­вых землях, все время пахло сыростью.