– Обвиняемого арестовали, и не твое это дело, Сэм Харриуинкл, устраивать мне допрос с пристрастием. По Промыслу Божию не пришлось мне совершить ужасное деяние – свидетельствовать против ближнего своего. За это я возносил благодарственные молитвы Создателю вчера вечером на собрании. И недаром. Ибо написано: «Мне отмщение, Я воздам, говорит Господь»[104].

– Довольно, Уолтер Торнбуш. Прошу тебя, давай обойдемся без Святого Писания. Мне нужны факты, и я их получу. А теперь выкладывай, что ты скрыл от правосудия и почему, когда я приходил сюда, не рассказал мне все без утайки, как положено.

– Не хотел запачкать руки кровью ближнего своего. Это против моих принципов, Сэм Харриуинкл.

– Или ты мне немедленно выкладываешь все как на духу, или я буду считать тебя соучастником преступления, который скрыл от следствия жизненно важную информацию и препятствовал полиции исполнять свой долг. Я позабочусь, чтобы тебя доставили в суд и привели к присяге как враждебно настроенного свидетеля.

Когда на голову Торнбуша обрушился град обвинений в самых тяжких преступлениях, проповедник дрогнул. Он едва не свалился с ящика, не сразу пришел в себя и даже на время потерял дар речи.

– Как враждебно настроенного свидетеля? – переспросил он. – Но свидетель Эммануила не может быть настроен враждебно.

– Еще как может, и правосудие задаст тебе жару.

– Ну, коли так, я, пожалуй, расскажу. Человека-то все равно арестовали. Мои слова ничего уже не изменят. Я видел, как Лорример шел через поле позади кузницы примерно в то время, когда убили мисс Тидер. И видел, как он возвращался. Лорример пробирался крадучись: думал, я его не замечу. Я стоял в тени возле своей мастерской и незаметно наблюдал.

Не помня себя от волнения, Сэм Харриуинкл указал в блокноте время и даты, записал показания колесного мастера и, радостный, поспешил домой. Он позвонил в полицию Эвингдона, сообщил новость, повесил трубку, а затем отыскал жену, которая мыла посуду в кухне и громко ворчала, что муж не ценит ее заботу, хотя она из сил выбивается, ублажая его лакомствами вроде пудинга с патокой. Констебль Харриуинкл ухватил супругу за пухлую талию и шумно, смачно поцеловал в губы.

– Будь я проклят, если ты не лучший детектив из всех нас! Ты преподнесла мне ключевое свидетельство в этом деле, – заявил он.

Миссис Харриуинкл смутилась, залилась краской и застенчиво прикрыла лицо кухонным полотенцем.

– Будет тебе, Сэм, – пробормотала она. – Что ты такое говоришь.

Позднее, на совещании в библиотеке сэра Фрэнсиса Уинстанли, главный констебль попросил Литтлджона рассказать вкратце, как ему удалось воссоздать картину преступления. Сэр Фрэнсис добавил, что отчет инспектора из Скотленд-Ярда ляжет в основу обвинения в деле «Корона против Дженкинсона», но прежде, чем официальные материалы передадут государственному обвинителю, хорошо бы в свободной манере обсудить подробности и ознакомиться с деталями.

С дымившейся трубкой в руке и бокалом виски возле локтя Литтлджон начал свой рассказ:

– Смерть мисс Тидер, в сущности, стала финалом преступной жизни Дженкинсона, или Лорримера. Давайте будем называть его Лорримером – это имя больше ему подходит. Он был человеком умным и честолюбивым, но, похоже, держал себя в узде, пока во время прошлой войны не свел компанию с людьми иного положения и достатка. Это вскружило ему голову. После демобилизации начал промышлять мошенничеством. Показания арестованного Мортимора и документы, изъятые из конторы Евангелического союза, дают нам наглядное представление об аферах Лорримера. Он занимался вымогательством под видом благотворительности последние десять лет. Выдавал себя за несуществующего, неуловимого преподобного Скэрздейла, доктора богословия и ревнителя веры, причем никогда не показывался жертвам обмана. С помощью Мортимора он находил людей, готовых жертвовать на благотворительность, главным образом пожилых, непрактичных, легковерных женщин, и вытягивал из них деньги на свои «труды» по спасению падших созданий, поскольку эта миссия особенно привлекала дарительниц. За счет таких пожертвований, зачастую весьма щедрых, поступавших со всех уголков страны, мошенники ежегодно выручали пять тысяч фунтов. Если кто-нибудь из жертв вдруг проявлял любопытство к делам союза, на сцене появлялся Дженкинсон, то есть Лорример, со своей старой почтенной фирмой лицензированных бухгалтеров, он подписывал финансовые отчеты, что придавало бумагам солидность.

– Затея прибыльная, – заметил сэр Фрэнсис, – однако довольно рискованная. – А если кто-то потребовал бы встречи со Скэрздейлом или захотел увидеть воочию плоды трудов Евангелического союза? Представьте, какой поднялся бы скандал, если бы выяснилось, что глава союза – фигура вымышленная, да и сам союз – фикция?

– Полагаю, сэр, благотворители подобного типа не слишком интересуются деловой стороной. Им достаточно финансовых отчетов, благодарственных писем и обилия религиозной литературы, чтобы не задавать вопросов. Вот почему мисс Тидер постигла столь печальная участь. Отделаться от нее было нелегко, она всюду совала нос, наконец, пригрозила навести справки о Евангелическом союзе: без злого умысла, из одного лишь неуемного любопытства, – но этим мисс Тидер поставила под угрозу мошенническое предприятие Лорримера.

Литтлджон допил виски и продолжил:

– Насколько я понимаю, Лорример поселился здесь, чтобы быть ближе к сестре, миссис Уикс. Оба они жили в Хилари, но еще детьми покинули это место. Позднее девочка, Энни, вернулась в деревню с отцом, а Лорример остался в съемной квартире в Трентбридже и с возрастом слишком сильно изменился, чтобы жители Хилари могли узнать его. За счет мошенничества он сколотил неплохой капитал, а затем приехал сюда. Лорример с сестрой были необычайно привязаны друг к другу. Возможно, услышав о ее неудачном замужестве и печальных последствиях этого брака, он решил поселиться поближе к ней и купил Холли-Бэнк. Наверное, даже сам Уикс не знал, что Лорример его шурин.

Сэр Фрэнсис наполнил бокал Литтлджона, детектив зажег погасшую трубку.

– Лорример выбрал мисс Тидер на роль дойной коровы для своего союза. Она проявляла чрезмерный интерес к любовным похождениям жителей деревни, а значит, ничего не стоило убедить ее делать пожертвования на исправление падших женщин в отдаленных трущобах. Из штаб-квартиры предприятия в Лондоне хлынул нескончаемый поток назойливых писем. Мисс Тидер одурачили, внушили ей, будто она поддерживает важное дело, назначили ее вице-президентом, и та широко раскрыла свой кошелек. Мало того, она заговорила о намерении завещать союзу крупную сумму. Надо полагать, Лорример довольно скоро узнал о размере наследства. Речь шла о солидных деньгах, но этого ему было мало. Он хотел получить все, до чего мог дотянуться, поэтому, выяснив, что к Уиньярду, ближайшему родственнику пожилой дамы, перейдет бо́льшая часть ее состояния, задумал его опорочить, приукрасил историю, что поведал ему Хаксли, и пересказал мисс Тидер под видом невинной сплетни. Она попалась на эту уловку и написала Уиньярду, чтобы дать шанс оправдаться.