Харриуинкл отвел внимательный взгляд от стенографиста и посмотрел на начальство. Главный констебль зевал, Литтлджон сидел, вытянув ноги перед собой, и разглядывал мыски начищенных до блеска ботинок, а Олдфилд, багровый от возмущения, едва сдерживался, чтобы не закричать. Лорример со смешанным выражением лукавства и бесстыдства обвел глазами лица полицейских. Он походил на школьника, ожидающего, когда учитель объявит ему результат экзамена или отец проверит его табель. Харриуинкл невольно подумал о собственном сыне Гарри…

В эту минуту перед полицейским участком остановилась машина, затем из коридора донеслись шаги. Сержант Кромвель из Скотленд-Ярда просунул голову в дверь, поискал крупную фигуру шефа, нашел, и лицо его просияло. Литтлджон улыбнулся и приветливо кивнул.

– А, Кромвель! Наконец-то. – Он представил коллегу присутствующим.

Сержант о чем-то пошептался с шефом и вышел. Снова послышались шаги, и в комнату вошла мисс Ливермор из лондонской бухгалтерской конторы «Читти, Маллинер и Пасси». Взгляд ее упал на Лорримера.

– О, мистер Дженкинсон! – воскликнула она. – Кто бы мог подумать, что я встречу вас здесь!

Казалось, Лорримера поразил электрический разряд. Он вскочил словно ужаленный.

– Что вы тут делаете, черт бы вас побрал? – завизжал он.

– Мистер Дженкинсон, полиция попросила меня прийти сюда и опознать одного из клиентов, только и всего. Наверное, вас вызвали с той же целью. Все это пустая трата времени…

– Убирайтесь… прочь! Вы уже достаточно натворили, черт вас возьми!

Кромвель проводил растерянную мисс Ливермор в соседний кабинет, оставил там в надежных руках коллег и вернулся в комнату, где шел допрос.

Олдфилд встал и произнес:

– Криспин Лорример, известный также как Теодор Дженкинсон, вы арестованы по обвинению в убийстве Этель Тидер. Предупреждаю: все сказанное вами будет записано и может быть использовано против вас в суде.

– Что? Снова? – плаксиво пожаловался Лорример. – В жизни не слышал подобной чепухи. Дженкинсон! Убийца Тидер! Что означает этот вздор?

Литтлджон невозмутимо поднялся и положил перед Лорримером старую выцветшую фотографию.

– Вы узнаете на этом снимке третьего человека слева в переднем ряду? Вы немного изменились, мистер Лорример, со времени очередной ежегодной поездки с мистером Титмуссом в Ханстантон, где была сделана эта фотография. Мой коллега, что присутствует сейчас здесь, получил этот снимок от самого мистера Титмусса. Он также узнал, что тогда вы называли себя Дженкинсоном; полагаю, это ваше настоящее имя. Вы владелец лондонской фирмы «Читти, Маллинер и Пасси» и ведете бухгалтерскую отчетность благотворительного общества, которому мисс Тидер оставила в наследство весьма крупную сумму. Но вы не только занимаетесь финансами Евангелического союза, вы также его основатель, президент и главный мошенник. В сущности, вы и есть Евангелический союз. Ваш доверенный, подручный Мортимор, был арестован сегодня утром по подозрению в мошенничестве и во всем признался.

Неожиданно Лорример бросился на Литтлджона и попытался прорваться к двери. Инспектор без малейшего усилия толкнул его обратно в кресло.

– А теперь, мистер Лорример, или Дженкинсон, не хотите ли изменить свои показания? Учтите, нам также известно, что, согласно церковным записям, Уикс женился на некой Энни Дженкинсон, вашей сестре, полагаю?

Лорример уставился на Литтлджона бессмысленным взглядом. Он ловил ртом воздух, будто задыхался.

– Она была мертва, когда я нашел ее. Говорю вам, она была мертва. Я сбросил ее в отстойник, чтобы спрятать. Хотел спасти сестру от позора… мою сестру Энни…

Потом он без чувств повалился на пол.

Арест мистера Лорримера по обвинению в убийстве мисс Тидер наделал шума и потряс Хилари. День за днем местные жители собирались и обсуждали это событие, массу времени проводили они, обмениваясь воспоминаниями об общих делах и встречах с обитателем Холли-Бэнка, ядовитой змеей, которую они пригрели у себя на груди. Деревня была поглощена бесконечными сплетнями и пересудами, когда констебль Харриуинкл выковал последнее звено в цепи доказательств виновности Лорримера, известного также как Дженкинсон.

Деревенский констебль знал: Литтлджона беспокоит, что никто не видел Лорримера поблизости от места убийства, после того как Уикс сыграл первый акт драмы. Да, обвиняемый выдал себя в полицейском участке в присутствии свидетелей, прежде чем лишился чувств. Однако позиция обвинения выглядела бы более прочной, если защите не удалось бы вызвать у жюри сомнений относительно передвижений подсудимого. Если бы нашелся свидетель, видевший Лорримера возле сливной ямы, на пути к ней или от нее, доводы обвинительной стороны звучали бы убедительнее, их сложнее было бы оспорить. Харриуинкл трудился без устали целыми днями и не спал ночами, пытаясь найти последний фрагмент головоломки, который, несомненно, сулил ему драгоценные три шеврона. Однажды, поедая за обедом клецки на сале, он признался жене, что «сплоховал».

– Я искал везде и всюду, мать, надеялся добыть доказательства, найти кого-нибудь, кто видел обвиняемого возле места преступления, но пришлось махнуть рукой. Никто его не видел. Для меня это нож острый, горечь нестерпимая, мать. Ведь это самое крупное мое дело, хороший шанс показать себя.

Миссис Харриуинкл тяжело сглотнула и сочувственно поцокала языком.

– Не кори себя, Сэм. Толку от этого не будет, ты еще, не ровен час, до несварения желудка себя доведешь. Я всегда говорю: чему быть, того не миновать, и, как ни старайся, судьбу не изменишь. Вот ты бьешься из последних сил, хочешь отличиться, ищешь доказательства, чтобы человека повесили, а Уолтер Торнбуш молится да Бога благодарит, что его не вызвали в суд.

Констебль Харриуинкл застыл с отвисшей челюстью, рука его остановилась, наколотая на вилку клецка замерла на полпути ко рту. Глаза констебля выпучились.

– Что ты сказала, мать? – грозно спросил он.

– Миссис Уэллингз – из свидетелей Эммануила. Сегодня утром она говорила мне, будто Торнбуш упомянул об этом прошлым вечером на их молитвенном собрании.

Констебль отшвырнул нож и вилку, схватил свой шлем и, застегивая на ходу ремень, выбежал на улицу.

– Эй, Сэм, Сэм! А как же пудинг с патокой? – заголосила жена ему вдогонку, но муж уже скрылся из виду.

Уолтер Торнбуш обедал бутербродами на перевернутом ящике в своей колесной мастерской, когда туда ворвался Харриуинкл. Волосы Уолтера были густо покрыты древесной пылью, а одежда опилками. Выглядел он так, будто нарочно вывалялся в побочных продуктах своего ремесла.

– Слушай, Торнбуш, – начал Харриуинкл. – С чего это ты во время службы благодаришь Господа: мол, он избавил тебя от дачи показаний в суде? От каких таких показаний? Я требую ответа.

Торнбуш задумчиво прожевал кусок, прочистил горло и нагло посмотрел в лицо констеблю.