На пути к двери Литтлджон подобрал томик «Двадцать пять лет из жизни детектива» своего любимого Джерома Каминады[103], служившего когда-то в полиции Манчестера. Он заплатил Майору шиллинг и с торжеством унес книгу с собой, чтобы подарить ее своему другу Кромвелю, сержанту Скотленд-Ярда.

Харриуинкл доложил по телефону, что безуспешно обошел всю деревню в поисках того, кто видел Лорримера утром в день убийства. Выслушав телефонные распоряжения начальства, он провел эксперимент, и на сей раз с успехом. Констебль пробрался от Холли-Бэнка к перелазу на Эвингдон-роуд и обратно, причем никто его не заметил – по крайней мере, так ему показалось. Затем он прокрался по тропинке за кузницей к месту преступления и также остался незамеченным.

Констебль Пенроуз вернулся, снова переоделся в полицейский мундир и доложил, что обнаружил пианолу в доме Лорримера.

– Это решает дело, – заявил Литтлджон. – Теперь мы отправляемся в Холли-Бэнк. Боюсь, мистеру Лорримеру придется ответить на несколько непростых вопросов. Кстати, вам удалось что-нибудь выяснить насчет управляющего банком в Пандалу?

Дежурный сержант ответил, что исполнил задание и в отсутствие обоих инспекторов позвонил в лондонскую контору англо-австралийского представительства Саут-Си-банка. Там никогда не слышали ни о каком мистере Моссли. Более того, ни у них, ни у какого-либо другого банка нет отделений в Пандалу. Там есть торговое представительство и агентство по обмену валюты, но никаких банковских филиалов.

– Чем скорее мы доберемся до Холли-Бэнка, тем лучше. Если Лорример не даст убедительных ответов на наши вопросы, мы его арестуем. У нас достаточно оснований для ареста по подозрению в убийстве. Что скажете, Олдфилд?

– Да. Если вы подождете минутку, я получу ордер, на всякий случай.

Через полчаса два детектива прошли по посыпанной гравием дорожке к дверям виллы Лорримера и позвонили в дверь. Им открыла Элис, за ней по пятам следовала Грейс.

– Мистер Лорример дома? – быстро спросил Олдфилд.

Грейс оттолкнула кухарку в сторону.

– Нет, его нет, сэр. Он ушел примерно полчаса назад.

– Куда?

– Не могу сказать, сэр. Хозяин прибежал взбудораженный, дерганый: «Кто-нибудь приходил, пока меня не было?» Тут Элис ему сообщила про инспектора из службы ПВО, дескать, он заинтересовался тем органчиком, что стоит наверху. Мистор Лорример так рассвирепел, что в сердцах чуть не ударил бедняжку Элис. Я никогда не видела его таким обозленным и напуганным. Кинулся наверх, потом опять вниз, уже с вещами. Два полных чемодана собрал. И уехал на машине. «Я ненадолго, – говорит. – Но если не вернусь к концу недели, вам двоим лучше подыскать себе другое место». И дает нам по пять фунтов каждой, при том что Элис получает вдвое меньше, чем я. Нет, это просто неслыханно. Мы сегодня же соберем вещи и уйдем. И одного дня ждать не станем. После такого обращения…

– В какую сторону он поехал?

– Повернул на Хилари-Парва-роуд, она ведет в Эвингдон, правда, кружным путем, зато движение там тихое.

Олдфилд снял телефонную трубку и попросил соединить его с полицейским участком. Он сообщил приметы Лорримера и распорядился, чтобы оповестили все отделения полиции, что необходимо задержать синий двухместный «бенсон»-купе.

– Ну, Литтлджон, похоже, вы все-таки оказались правы.

– Да, лис скрылся в норе, Олдфилд. Придется нам его оттуда выкурить.

Констебль Харриуинкл, раздраженный и хмурый, брел в сторону дома по Эвингдон-роуд, тяжело волоча ноги. Он всегда считал себя хранителем порядка в Хилари-Магне и теперь с горечью думал о том, что один из местных жителей ускользнул от его бдительного ока и успешно скрывался, вместо того чтобы предстать перед законом. Мистеру Лорримеру удалось за считаные минуты исчезнуть с лица земли, попытки полиции выяснить, где он прячется, и выйти на его след окончились неудачей. Как только обнаружилось, что он сбежал, едва ли не все силы правопорядка в графстве начали охоту за неуловимым маленьким музыкантом. Опросили водителей автобусов, пешеходов, дорожных патрульных и жителей домов вблизи шоссе, но синий «бенсон»-купе никто не видел.

– Не могла же эта машина взмахнуть крыльями и улететь, – возмущенно пробурчал констебль Харриуинкл себе под нос. По пути к полицейскому участку он продолжал безуспешно расспрашивать всех, кто встречался ему на дороге. Начальник станции в Эвингдоне отвечал грубо, почти оскорбительно:

– Я заступил на дежурство в девять часов, и скажу так: последний поезд отошел в одиннадцать. Если бы кто-нибудь в него сел, уж я бы это заметил. Ничего ты тут не добьешься, Сэм Харриуинкл, напрасно стараешься. Ты не заставишь меня признать, будто я мог пропустить на перрон безбилетников. Это закрытая станция, ясно? Говорю тебе: никто не войдет внутрь, пока не предъявит билет. Мистер Лорример никак не мог сесть в поезд вчера, только не здесь. И хватит меня донимать. Я уже все сказал, добавить нечего, так что не пытайся подловить меня.

Бедный Сэм! Сержантские нашивки, что привиделись ему в пророческом сне и с тех пор волновали его воображение, начали вдруг бледнеть и исчезать в неведомой дали. Последние несколько дней, оставаясь один на посту, констебль развлекался тем, что вел мысленные беседы с множеством знакомых, которые обращались к нему не иначе как «сержант Харриуинкл»… Он уныло окинул взглядом пруд на лугу, где по брюхо в воде стояли коровы.

– Ты ведь тоже не прочь плюхнуться в эту лужу, констебль Харриуинкл, – угрюмо пробормотал он.

Его моральные устои рухнули, и виной тому были разбитые надежды и натруженные ноги – горячие, тяжелые, скользкие, они напоминали сейчас две порции запеканки на сале, которую готовила жена констебля. Харриуинкл остановился у боковой дорожки, ведущей от шоссе вверх к ферме «Аппер-Хилари». На дороге было тихо, ни одной живой души. Констебль смущенно поглядел по сторонам, украдкой отворил ворота, прошмыгнул на луг и опустился на корточки за высокой запыленной живой изгородью, отделявшей первое поле фермы от дороги. Он стянул ботинки и носки, достал из кармана мундира окурок, зажег его, сильно рискуя подпалить усы, и блаженно потянулся. Трава приятно холодила ступни, ветерок обдувал освобожденную от шлема голову, табачный дым придал констеблю бодрости.

– Ах-ах-ах… – вздохнул Харриуинкл и мягко пожурил себя за то, что поддался унынию. – Это еще не конец света, бывает и хуже, – проговорил он вполголоса. Утешив себя этим философским заключением, страж порядка поднялся, чтобы обозреть окрестности.

От того места, где он стоял, поле тянулось вниз, и Харриуинкл мог хорошо рассмотреть маленькую ферму со всеми ее пристройками. За домом склон плавно поднимался, и казалось, что «Аппер-Хилари» лежит в небольшом уютном амфитеатре. Поместье с поросшей лишайником черепичной крышей и высокими тонкими трубами было сложено из обветренного красного местного кирпича. Строения располагались квадратом. Одну его сторону образовывали дом и сыроварня, а оставшиеся три – амбар, загоны для овец, конюшня, хлев и сарай. Задняя дверь выходила на хозяйственный двор, а парадная, невидимая со стороны констебля, – на маленький садик, окруженный высокими деревьями и кустами орешника. Защищенная со всех сторон, с плотно пригнанными пристройками, эта ферма напоминала крепость, способную выдержать длительную осаду. Наверное, и строилась она с подобным расчетом.