— Да, но когда японцы предприняли попытку захватить остров Мидуэй, адмирал Ямамото потерпел поражение, — парировал Николай Герасимович. — Американцы потопили три японских авианосца из четырех, «Акаги», «Кага» и «Сорю» один за другим погрузились в пучину океана. Вскоре был уничтожен и авианосец «Хирю».

Нарком ВМФ умолк. Какое-то время стояла тишина, все смотрели на Верховного, ждали, что он скажет.

— Американцы сделали выводы из катастрофы в Перл-Харборе, — наконец подал голос Сталин.

— Но без Советского Союза, без нашей помощи они вряд ли смогут взять верх над Японией, хотя у них сейчас втрое больше кораблей, — произнес Николай Герасимович.

— США попросят нашей помощи, в этом я ничуть не сомневаюсь, — заметил Молотов.

— И поможем, если попросят, — твердо заявил Сталин. — В ваших интересах разбить Японию, чтобы она не угрожала нам на Дальнем Востоке.

Разговор перекинулся на Севастополь. Сталин подчеркнул, что город надо восстановить как можно быстрее. Все, что для этого надо, правительство даст — материалы и технику.

Перед уходом Верховный задержал Кузнецова.

— Я рассмотрел ваше предложение насчет вице-адмирала Алафузова, — сказал он негромко. — Давно он на Тихоокеанском флоте?

— Второй год. Адмирал Юмашев им доволен. Иначе и быть не могло. В Главморштабе Владимир Антонович прошел большую школу и теперь вполне уверенно может им руководить.

— Вызывайте в Москву, и будем решать.

Сидя за столом, вице-адмирал Алафузов поднял голову и посмотрел на карту. Москва! Столица СССР! Далекая и близкая его сердцу. Когда теперь снова он поедет туда? Да и поедет ли?.. С тех пор, как Алафузов прибыл на Тихоокеанский флот, прошло больше года, и все это время он скучал по боевой работе, которой занимался в Главном морском штабе. Подолгу стоял он у карты, на которой отмечал линию фронта, — хотелось быть в курсе событий. Алафузову нравилось, когда нарком советовался с ним, он очень старался, чтобы дело, которое ему было поручено, не пострадало от какой-либо ошибки.

Утром, после того как с командующим флотом адмиралом Юмашевым он обсудил характер предстоящих учений, оперативный дежурный штаба принес ему телеграмму. Алафузов надорвал склейку, развернул листок и прочел: «Срочно вылетайте в Москву. Кузнецов». От волнения у него запершило в горле.

«Надо доложить комфлоту, — подумал Алафузов. — Может, он знает, зачем меня вызывает нарком».

— Я не в курсе, Владимир Антонович, — сказал Юмашев. — Но коль есть такой приказ, собирайся. Из Москвы позвонишь мне…

Всю ночь летел самолет, и Алафузов никак не мог уснуть. В голове путались разные мысли. И только когда прибыл в Москву и Кузнецов сразу же принял его, напряжение спало.

— Как там, на Дальнем Востоке, Антоныч? — спросил нарком, усаживая Алафузова в кресло, — согласно работал с Юмашевым?

— А чего нам делить, Николай Герасимович? Подводные лодки не взрывались и не тонули.

— Остряк ты, Антоныч! — улыбнулся нарком. — Наверное, вспомнил тот случай, когда два года тому назад погибла 138-я «щука»?

— И еще вспомнил, как вы уходили на доклад к Сталину с бледным лицом, — признался Алафузов.

— Тогда я страшно переживал… Да, сорок второй год для страны, в том числе и для флота, был тяжелым. Теперь другое дело…

— Вы теперь главнокомандующий ВМФ? — спросил Алафузов.

— Да, можешь поздравить. А теперь хочу коротко обрисовать ситуацию на флотах…

Вице-адмирал Алафузов слушал наркома, а сам нетерпеливо ждал, когда же тот скажет, зачем вызвал его в наркомат. Кузнецов между тем говорил о положении под Ленинградом, о Выборгской операции, о развернувшихся боях по освобождению Карельского перешейка, об активном участии в них Балтийского флота.

— И знаешь что, Антоныч? Я жалел, что тебя не было рядом со мной. Очень жалел… — Нарком взглянул на Алафузова. — Знаешь, зачем тебя вызвал?

— Мылить шею вроде не за что, а там кто знает, вам тут лучше знать, как работает штаб Тихоокеанского флота.

— Вам предлагается должность начальника Главного морского штаба, — официально произнес нарком. — Как вы на это смотрите?

— Я готов работать на этом ответственном посту! — Алафузов встал.

— Садись, Антоныч, — просто сказал Кузнецов. — Дела будешь сдавать вице-адмиралу Фролову, на его место пойдет контр-адмирал Виноградов, ныне его заместитель. А вице-адмирал Степанов станет начальником управления высших учебных заведений ВМФ. У него тяга к науке. Как видишь, перемещается по службе целая цепочка людей. Хотелось, чтобы все товарищи горячо взялись за дело.

— Буду стараться, Николай Герасимович, — искренне заверил Алафузов.

— Люди растут, а я тут с костылями шаркаю, — выругался адмирал Исаков, когда нарком сообщил ему о беседе с Алафузовым.

Николай Герасимович ценил Исакова, но когда Иван Степанович заводил такие разговоры, ему становилось не по себе.

— Не дури, дружище, — сказал он Исакову. — Тебе при жизни надо поставить памятник за все то, что ты сделал для военного флота.

Все кандидатуры Сталин одобрил, а вот с Фроловым едва не вышла осечка. Будучи в командировке за границей, немало он сделал полезного для улучшения взаимодействия с союзными флотами: участвовал в высадке союзных войск в Анцио, побывал на многих кораблях, встретился с высокими должностными лицами, в том числе с губернатором Мальты: адмиралом Гортовым. С командующим и военно-морскими базами в Неаполе и Ла-Валлетте Фролов обсуждал вопросы защиты баз с моря и суши, рассказал им об обороне одесской военно-морской базы и главной базы Черноморского флота Севастополя. Фролов встречался также с английскими адмиралами, призывал их чаще посылать союзные конвои в наши северные порты. Словом, Фролов достойно представлял СССР за рубежом. Но когда Кузнецов предложил его кандидатуру на должность начальника штаба Тихоокеанского флота, Сталин возразил:

— Туда пошлите другого человека…

Он произнес это повышенным тоном, и Николай Герасимович почувствовал себя неловко, однако спросил:

— У вас, товарищ Сталин, есть претензии к Фролову?

— Он плохо вел себя за границей. Не помню, кто мне об этом сказал, кажется, Берия. — Сталин холодно посмотрел на Кузнецова. — У вас что, другое мнение?

— По моим данным, Фролов честно и достойно выполнял свой долг, находясь у наших союзников…

— Я же сказал, ищите другого человека, — сердито прервал его Сталин.

Удрученным вернулся к себе Кузнецов. Он тут же вызвал Фролова и спросил напрямую:

— Что там у вас было?

— Я ничем себя не запятнал! — возбужденно ответил Фролов. Нарком увидел, как вздулись желваки на его лице. — Меня уже приглашали в одно место, товарищ народный комиссар. Обвинили в том, что якобы там я пьянствовал. Да, на приемах я пил вино, но не более. Что касается «теплых», как мне сказали, бесед с союзниками, никаких секретов или чего-либо в этом роде мною раскрыто не было. А рассказы о мужестве и подвигах советских моряков под Одессой и Севастополем… Простите, разве это тайна? И разве это надо скрывать от союзников?