Тимур сказал поспешно:

— Мы это знаем! Нет-нет, про вас лично ничего, но мывсе знаем, что человек — грязная и похотливая обезьяна. Даже тот, кто нафорумах с возмущением пишет о засилье порнографии, сам не вылезает изпорносайтов, где смакует самые дикие извращения. Потому в предвидении выходаэтого чипа уже за десятки лет до него подготавливали человечество, что ничегостыдного или позорного в наших грязных чувствах и стремлениях нет. Главное, каксебя ведем. Вы же ведете себя безукоризненно.

Он покачал головой, глаза его оставались непроницаемыми.

— И все же я пока не готов раскрыть для всеобщегообозрения то, что у меня внутри.

— Мы все такие, — заверил Тимур.

— Вы вставите себе этот чип? — уточнил ВасилийПетрович.

Тимур запнулся, по лбу прошли морщины, а на висках вздулисьвены.

— Да… пусть не сразу, но вставлю. Правда, вставлю.

Василий Петрович скупо улыбнулся:

— Я тоже… не сразу.

Гулько подошел, величественный и мощный, как броненосец«Потемкин», в руке фужер с красным вином, теперь он все жрет и все пьет:подправленный желудок усваивает ровно столько, сколько нужно для поддержанииформы солидного упитанного мужчины в расцвете лет.

— Для первого шага к сингулярности, — пророкоталон красивым баритоном номер восемнадцать, цена восемнадцать тысяч долларов плюсдвенадцать за обертоны, но в клинике Алёна, как «своему», поставила за дветрети цены, — этот чип необходим. Но… чтобы не было шока, нужно еще донего освобождаться от лжи, которая цементировала и скрепляла общество! Это неложь, если смотреть с точки зрения человека, — это запреты, отделяющие насот обезьян и вообще от животных, это основа общества… однако на смену нынешнемуобществу придет иное общество, контуров которого пока не видим.

— И как готовиться?

Гулько вздохнул.

— Почаще, — сказал он нехотя и морщась, словновдруг заболели зубы, — называть вещи своими именами. К примеру,чернокожего называть негром, а то и черножопым, а негру белого, скажем,беложопым. Или как там негры между собой называют белых? И обоим не обижаться,относиться с юмором. Все равно чип все проявит! Так постараться смягчитьбудущий удар.

— Альтернатива, — сказал Роман, — оставитьвсе как есть. Не принимать чип. И так хорошо жи??ем! А будем еще лучше.

Василий Петрович кивнул:

— Наверняка часть общества так и сделает.

— Значительная часть, — уточнил Гулько.

— Большая часть, — сказал Тимур.

— Абсолютное большинство, — заявил ВасилийПетрович мудро. — У большинства столько злости, яда, ненависти, грязи игрязной похоти, что эти люди никогда не решатся раскрыть свое сознание. А безэтого они будут вполне милыми, обаятельными людьми, что могут в любой моментпревратиться в кровавых маньяков, но… не превращаются, скованные моралью,условностями, правилами и прочей, как вы говорите, ложью.

Щелчок пальцами, ярко и красочно вспыхнул экран, мгновенноразбившись на множество мелких. Я лениво поглядел, как работают директора, засредним звеном пусть сами присматривают, провел взглядом по женским лицам.Гертруда, словно чувствуя, что за нею могут наблюдать, изящно выгибала спину,приподнимала волосы и поглаживала грудь, Ивонна часто высовывает кончик языка исладострастно облизывает губы…

Интима с ними, как и с другими женщинами, у меня, есличестно, так и не было. Это раньше интимом считалась такая ерунда, как коитус, атеперь — посидеть вместе в сортире, подать прокладку при менструации,посмотреть фотографии до начала операций с рестилайном, ботоксом, подтяжками,хирочейнджем… С Гертрудой я просто трахался, Ивонну всего пару раз поимел прямоздесь, в офисе, Лора вообще не в счет…

В черепе что-то хрустнуло, я вдруг подумал ни с того ни ссего, что все это, что ныне считается интимом, у меня было с Алёной. Помню, какшли по дорожке парка, беседуя, я остановился у дерева и беззаботно помочился,не прерывая разговор, а Алёна стояла рядом и что-то отвечала, наблюдая, как яполиваю ствол горячей пенистой струей, а потом отряхиваю конец, заботливоизбавляясь от желтых капель. Мы не раз сидели рядом на унитазах, а когда были вспортивном лагере, то кряхтели в одном неглубоком овраге, спустив штаны ипередавая друг другу широкие листья лопуха.

Менструальные дни отмечены у нее на календаре, что висит надстолом, и хотя она в такие дни ведет себя, как обычно, я знаю, что в такие днией хреново, и стараюсь не раздражать, а часть работы беру на себя… получается,что забочусь, если так уж прямо, а я хрен когда о ком заботился!

Я поднялся из-за стола, сразу же вырубилась настольнаялампа, померк свет люстры и погасли экраны. Я усмехнулся, аппаратура уженаучилась предугадывать: ведь я мог возжелать просто пересесть на диван, носенсоры доложили центральному узлу, что я именно покину кабинет.

Лора вскочила, отвела плечи назад, чтобы грудь стала крупнееи рельефнее.

— Не пора ли мне помочь вам с цветом лица?

Я отмахнулся с полнейшим добродушием:

— Дай отдохнуть сосательным мышцам.

Она вскричала радостно:

— Ой, это полезно! Щечки от таких упражнений становятсятакие пухленькие! И такие нежные… Вот пощупайте!

— Палец соси, — посоветовал я. — Если отдетской соски уже отучили… Кто спросит, скоро вернусь.

Клиника пластической хирургии блещет чистотой, я шел постранному коридору, похожему на увеличенную ячейку улья. Мягкий свет льетсяотовсюду, предельно чистый воздух, просто чувствую, как на мне безжалостноуничтожают миллиарды микробов…

Кабинет Алёны, я толкнул по-хозяйски, дверь распахнулась,Алёна в глубине кабинета спиной ко мне за столом рассматривает что-то наподобиерентгеновских снимков.

— Привет, — сказал я.

Она резко обернулась, брови взлетели в безмерном удивлении.

— Шеф?.. Последний раз заглядывал, как мне помнится,когда привел меня, трепещущую, на съедение коллективу!

— Давно, — согласился я. — Но вроде бы несъели.

— Что-то стряслось?

Я покачал головой:

— Просто захотел тебя увидеть.

Она смотрела с недоверием, я придвинул стул и сел. Ее глазачестно и открыто смотрели в меня. Мне почему-то стало неловко, словно что-тоспер и стыжусь признаться, хотя она уже все знает.

— Насчет чипов, — сказал я наконец. — Ты что,в самом деле готова раскрыть себя полностью?

Она чуточку усмехнулась:

— Если для тебя, то да.

Голос ее показался, несмотря на игривую нотку, оченьсерьезным. Я посмотрел на нее изумленно и настороженно. Она тряхнула головой,отчего волосы красиво метнулись за спину, резко встала и подошла к окну. Ясмотрел на ее красиво изогнутую спину, молчание затягивалось, я спросил снеловкостью: