Кусочек яблока застревает у Дина в горле.

– К тому же мы заведем для них еще одного братика…

Первой приходит крайне неприятная мысль о некой Мэнди Крэддок и ее сынишке, но ее вытесняет такая же крайне неприятная мысль, что Тиффани не шутит, а говорит вполне серьезно.

Дин садится, отодвигается на край кровати:

– Слушай, Тиффани, я тут… вообще-то…

– Нет, ты прав, конечно же. Челси не подойдет. Мы не будем как все. Лучше Найтсбридж. Опять же «Хэрродс» совсем рядом.

– Да, но… В смысле, мы же… а ты… но…

Тиффани садится, прикрывает грудь влажной от пота простыней, недоуменно морщит лоб:

– Что «но», милый?

Дин таращит глаза на любовницу. «И как теперь из этого выпутаться?» На лице Тиффани возникает лукавая улыбка. Облегчение растворяется в крови, как сахар.

– Ах ты, ведьма! Злая-презлая колдунья!

– В театральной школе такому первым делом учат.

– Ага, вот я и купился… полностью.

– Спасибо. Я… – Она брезгливо морщится. – Погоди. – Она хватает бумажную салфетку, подтирается, замечает пятнышко белесой слизи на пальце, всматривается в него и говорит: – О, зачатки жизни…

Десять дней назад Джаспер играл Дину первую версию своей новой песни. Зазвонил телефон. Левон мрачно сказал, что хочет поговорить с Дином.

– Тут вот какое дело. Только что в «Лунный кит» приходила некая Аманда Крэддок. С матерью, адвокатом и трехмесячным младенцем. Мальчиком. Она утверждает, что ты – отец ребенка.

Сначала Дину поплохело. Потом он попытался сообразить, о ком идет речь.

– Аманда Крэддок? – Имя звучало незнакомо, но не то чтобы совсем.

– Дин? Ты слушаешь?

Во рту пересохло, горло сдавило.

– Ага.

– Это правда? Или как?

– Не знаю, – прохрипел Дин. – Не знаю.

– Так, никаких «не знаю». Либо да, либо нет. Оба ответа представляют проблему, но одна проблема гораздо дороже другой. В денежном выражении. Ты готов прийти в контору?

– Что, прямо сейчас? А она еще там?

– Нет, она уже ушла. И да, прямо сейчас. После обеда Тед Сильвер собрался играть в гольф, а нам всем надо серьезно поговорить.

Дин повесил трубку. Джаспер продолжал бренчать на гитаре. «Аманда Крэддок?» Три месяца плюс девять… Июнь или июль прошлого года. Свадьба Имоджен, концерт в Грейвзенде – примерно в то же время. Дин тогда встречался с Джуд. Но были и другие. Дин всегда давал понять – ну, более или менее, – что не намерен обзаводиться постоянной подругой. Секс со знаменитостью – секс без обязательств, чисто для удовольствия. Это же всем понятно. Таковы неписаные правила. К сожалению, как запоздало осознал Дин, и у неписаных правил есть исключения, изложенные очень мелким шрифтом, совсем как в контрактах.

На Денмарк-стрит Дин отправился пешком, сказав не умеющему лгать Джасперу, что уходит по делу. Он плелся по влажной, жаркой духоте Мэйфера, вспоминая свои знакомства прошлого лета. Две девицы на вечеринке у какого-то приятеля Роджера Дoлтри в Ноттинг-Хилле. Или это было в мае? Девчонка в «лендровере» где-то на задворках, когда «Утопия-авеню» выступала на фестивале молодых фермеров в Лафборо. Как ее звали? Крэддок? Иззи Пенхалигон в июне. Или в июле? Дин не помнил. Хотелось верить, что со всем этим можно разобраться до того, как бабуля Мосс и Билл обо всем узнают. В их мире все просто: если девчонка залетела по твоей вине – играем свадьбу, и дело с концом. Как Рэй и Ширли. Вот только Дин теперь живет в другом мире. Эх, знать бы раньше. Он заплатил бы за аборт. Закон же теперь позволяет, так что девчонкам больше не надо обращаться за помощью к сомнительным старухам и умирать на грязных кухнях от потери крови… Дин прошел по Грик-стрит, свернул на Манетт-стрит, под арку у паба «Геркулесовы столпы».

– Время не подскажете, сэр? – спросила девчонка на углу. Хорошенькая, по меркам Сохо.

Дин замедлил шаг. В тени у закопченных стен тут же нарисовался сутенер:

– Свежатинка, только из деревни. Чистенькая. Сочная…

Дин, вздрогнув, поспешил к сомнительному свету, мимо книжного магазина «Фойлз». Эх, было б все это в кино! Не пришлось бы сейчас здороваться с Бетани в «Лунном ките». Она небось поглядит на него из-за пишущей машинки и скажет, почти как ни в чем не бывало: «Доброе утро, Дин»…

Заканчивается вторая сторона «Blonde on Blonde». Липкое бедро Тиффани касается бедра Дина. «Вот если б ты от меня залетела… – думает он. – Пять лет назад. Когда еще без мужа и детей».

– О чем задумался? – спрашивает она.

Поднадоевший вопрос.

– О… о Бобе Дилане.

– Вы с ним приятели?

– Не-а. Пару лет назад я был на его концерте в Альберт-Холле.

– А, Тони прислали билеты, но у Мартина была ветрянка, поэтому я осталась дома, а Тони пошел с Барбарой Уиндзор. Говорят, там без скандала не обошлось.

– Ну, половина зрителей ждали «Blowin’ in the Wind», а получили бум-бах-тарарах! В общем, публика расстроилась.

– Все-таки я плохо понимаю Дилана. Вот сейчас он поет «ты притворяешься совсем как женщина», потом… что там? – «любишь совсем как женщина, страдаешь совсем как женщина, а расстраиваешься как девчонка…». Он что, критикует свою подругу? Или говорит это обо всех женщинах? Или как вообще? Неужели нельзя выразиться яснее?

– Ну, все понимают по-своему. Мне, например, такой подход нравится.

Она пальцем обводит его сосок:

– Твои песни мне нравятся больше.

– Так я тебе и поверил! Ты небось всем парням это говоришь.

– У тебя стихи – как истории. Как путешествие. И у Эльф тоже.

– А у Джаспера?

– Песни Джаспера больше похожи на дилановские…

– Ну вот, теперь мне придется его убить. Из зависти.

– Не надо. Где мы тогда будем с тобой встречаться?

– Нам и в «Гайд-Парк Эмбасси» было неплохо.

– Любовникам следует менять места свиданий…

«Похоже, у нее это не первая интрижка», – думает Дин.

– Гостиничная обслуга умеет держать все в секрете, если размер чаевых их устраивает, но Лондон – город сплетен, а Тони – человек известный.

– А когда он вернется из Лос-Анджелеса?

– К концу месяца. Но точно пока не знаю.

В коридоре звонит телефон.

«Тед Сильвер, – думает Дин. – С новостями про Мэнди Крэддок».

В коридоре – дзинь-дзинь – надрывается телефон.

– Возьмешь трубку? – спрашивает Тиффани.

В коридоре – дзинь-дзинь – надрывается телефон.

– Да ну его. Мне с тобой хорошо.