В Севастополе гитлеровцы организовали «лазарет» для раненых и больных военнопленных в городской тюрьме. Входе организации «лазарета» фашисты в течение шести дней не давали больным ни воды, ни хлеба, заявляя, что это является наказанием за упорную оборону Севастополя. Раненым не оказывали никакой медицинской помощи, и они лежали, истекая кровью, на цементном полу [1046].

«Госпиталь» для военнопленных в Смоленске до июля 1942 года был лишен перевязочных средств. Больные и раненые во время суровой зимы 1941/42 года лежали в неотапливаемых помещениях, на полу, на сенниках, в грязной и пропитанной гноем одежде [1047].

Исключительное положение среди всех этих чудовищных: лагерных «лазаретов» (с точки зрения масштабов совершенных там преступлений) занимал «гросс-лазарет» для советских военнопленных в городе Славуте (Украинская ССР). Условия содержания больных в этом «лазарете» стали предметом специального расследования советской Чрезвычайной государственной комиссии, а также предметом рассмотрения па Нюрнбергском процессе [1048].

Осенью 1941 года, после захвата города Славуты, гитлеровцы организовали там «лазарет» для больных и раненых советских военнопленных и назвали его «Großlazarett Slawuta, Teillager 301». «Лазарет» был расположен в 2 километрах от города и состоял из 10 трехэтажных зданий-блоков, огороженных колючей проволокой с многочисленными сторожевыми вышками. Под «надзором» немецкой военной администрации лагеря [1049] находились 15–18 тысяч тяжелораненых и легкораненых, а также инфекционных больных военнопленных. Новые партии пленных, прибывавшие с очередным транспортом и потерявшие многих своих товарищей, погибших в пути от зверского обращения и нечеловеческих условий транспортировки, обычно встречали у главных ворот градом ударов, палками и прикладами автоматов.

После такой «встречи» с пленных сдирали обувь и теплую одежду, отнимали предметы личного пользования. Больных тифом, дизентерией и туберкулезом размещали в одних блоках с тяжелоранеными и легкоранеными. По целым неделям все пленные лежали в том самом белье, в котором они попали в плен. Не было ни постельного белья, ни одеял. Помещения не отапливались. Не было и воды для мытья. Завшивленность была всеобщей. Рацион питания состоял из 250 граммов эрзац-хлеба, выпекаемого из измельченной смеси соломы, древесных опилок и некоторого количества муки. Выдаваемый «суп» готовили из гнилого картофеля с такими «добавлениями», как крысиные экскременты и пр. Для раненых и больных не было лекарств, им не оказывалась даже элементарная медицинская помощь. В таких условиях смертность от постоянного недоедания и периодически вспыхивающих эпидемий (которые гитлеровцы именовали «парахолерой») была огромной. Дополнительным фактором массового вымирания военнопленных было зверское избиение при раздаче нищи, заключение за провинность в карцер с одновременным полным лишением пищи, «спортивные» пробежки вокруг госпиталя, расстрел пленных при каждом удобном случае, например за поиски пищи в кухонных отбросах и т. д.

Чрезвычайная государственная комиссия определила число убитых, заморенных голодом и затравленных насмерть больных и раненых военнопленных солдат и офицеров Советской Армии, прошедших за 2 года через «гросс-лазарет» в Славуте, в 150 тысяч человек [1050].

Заместитель главного обвинителя от СССР полковник Покровский, докладывая на Нюрнбергском процессе «дело» о «гросс-лазарете» в Славуте, отметил следующее:

«Трудно сказать, является ли пределом человеческой подлости то, что совершено гитлеровцами в отношении советских военнопленных в так называемом «гросс-лазарете» города Славуты Каменец-Подольской области. Но при всех обстоятельствах истребление гитлеровцами советских военнопленных в «гросс-лазарете» — одна из самых мрачных страниц, составляющих историю фашистских преступлений» [1051].

Славута, «Болонья» (Демблин), Каунас, Смоленск и т. д. — это не случайные и изолированные явления. Все «лазареты» в лагерях для советских военнопленных слишком сильно напоминают нам «лазареты» в Освенциме, Штуттгофе и других концентрационных лагерях. «Лазареты» для военнопленных являлись составной частью обшей «лечебной» системы фашистов, основанной на планомерном истреблении больных и раненых военнопленных. Эта система органически связана в одно целое с гитлеровской программой уничтожения «нежелательных» и «нетрудоспособных».

«ОТБОР» И УНИЧТОЖЕНИЕ НЕИЗЛЕЧИМЫХ И ТЯЖЕЛО БОЛЬНЫХ СОВЕТСКИХ ВОЕННОПЛЕННЫХ

В приговоре на процессе по делу главных немецких военных преступников констатируется факт участия полиции безопасности и СД в преступлениях, совершенных в отношении военнопленных путем «отборов» в лагерях для военнопленных, и отмечается: «Комиссары, евреи, представители интеллигенции, «коммунисты-фанатики» или даже те, кого считали неизлечимо больными [курсив наш. — Ш. Д.], paccматривались как «нетерпимые элементы» и уничтожались» [1052].

Рассмотрим подробнее вопрос об истреблении «неизлечимых» (на практике это была категория тяжело больных. истощенных и ослабевших, туберкулезных и инфекционных больных). В первоначальных планах и приказах вермахта и СД об «отборах» не предусматривалась ликвидация этой категории военнопленных. В основном документе об «отборе», каковым является «Оперативный приказ № 8» Гейдриха от 17 июля 1941 года, среди поименованных там категорий «нежелательных» элементов из числа военнопленных, подлежащих «отбору» и уничтожению, «неизлечимые» не упоминаются. Основой «отбора», как известно, были расово-политические взгляды. Однако расширение рамок и масштабов преступления не представляет особых трудностей для тех, кто вступил на этот путь. Если ОКВ и РСХА согласились с тем, что истребление военнопленных необходимо в интересах третьего рейха потому, что они являются комиссарами, представителями интеллигенции, евреями или «коммунистами-фанатиками», то можно было согласиться и с тем, что у третьего рейха нет никакого интереса кормить и лечить такие категории советских военнопленных, от которых Германия не получит никакой пользы и труд которых она никогда не сможет использовать. Согласиться с этим было тем легче, что даже в отношении своего немецкого населения с самого начала войны осуществлялась «программа эвтаназии», повлекшая за собой истребление десятков тысяч «бесполезных едоков».

Так, в категорию «нежелательных» была включена еще одна группа жертв, определенная как «unheilbar krank» («неизлечимо больные») или порой — на «деликатном» языке СД — «unbrauchbar» («непригодные, бесполезные»).

Трудно установить точную дату, когда возник вопрос об истреблении «неизлечимых». Мы не располагаем ни одним письменным приказом ОКВ или РСХА по этому вопросу <а период 1941–1945 годов, когда это истребление осуществлялось. Возможно, что такого письменного приказа никогда и не существовало. В то же время имеются единодушные и авторитетные немецкие сообщения, утверждающие, что уже в начале войны этот вопрос обсуждался на совещаниях заинтересованных военных органов и РСХА и что по этому щекотливому делу были даны устные инструкции, которые потом и были проведены в жизнь. Имеются также официальные немецкие документы этого периода дойны, отражающие реализацию упомянутых инструкций.

После войны двое немцев, занимавших ответственные посты в третьем рейхе, независимо друг от друга сделали заявления, раскрывающие их деятельность и проливающие свет на вышеуказанный вопрос. Это были уже известный нам генерал Эстеррейх и штурмбанфюрер СС Линдов, начальник отдела IVA1 РСХА. Генерал Эстеррейх заявил следующее:

«В конце 1941 или начале 1942