Это решение о посылке 15-го корпуса стало еще одной ошибкой, и Фрейсине лишь углубил ее, полностью приняв на себя контроль за передвижением корпуса. Последовавший за этим хаос был крупнейшим из всех выпадавших на долю Франции. Фрейсине не только совершил череду обычных ошибок, он решил выгрузить корпус из вагонов не в Безансоне, где было достаточно места на платформах, а в расположенном дальше вверх по течению Ду Клервале, где этого места практически не было. В результате возникших задержек движение всех воинских эшелонов застопорилось, что, в свою очередь, отнюдь не избавило солдат от мучивших их голода, истощения и холода, а что еще хуже, перекрыло все железнодорожные пути, по которым осуществлялся войсковой подвоз, по сути оставив остальные войска ни с чем. 15-й корпус увеличил численность войск Бурбаки, но его прибытие не только снизило их маневренность, но вообще обрекло на неподвижность.

Что же касалось немцев, те в течение минувших двух недель только изумлялись, и Мольтке даже утратил свойственное ему чутье. Он с полной уверенностью ожидал, что Бурбаки нанесет удар в верховьях Луары, возможно, свяжет его с наступлением Шанзи от Вандома, и поэтому отдал распоряжение 7-му корпусу продвинуться от Шатийона до Осера, чтобы встретить французов. Но уже 21 декабря до Вердера дошли слухи о широкомасштабных перебросках сил у его фронтов, а 24 декабря поступили сведения о том, что железная дорога между Лионом и Безансоном полностью закрыта для обычных пассажирских перевозок[48]. На Рождество Вердер отправил Мольтке отчет из Швейцарии о подготовке серьезной операции по снятию осады с Бельфора, и Мольтке ответил сообщением о том, что армия Бурбаки ушла с Луары и продвинулась на восток. Вердер собрал свои войска в Везуле, эвакуировав и Дижон, и Гре и подготовился блокировать подходы к Бельфору. Мольтке послал ему подкрепления из Лотарингии, приказав, чтобы 7-й корпус снова отступил от Осера до Шатийона, откуда он смог бы в случае необходимости усилить войска Вердера. Но едва убрав свой щит из верховьев Луары, Мольтке тут же засомневался. Согласно поступившим донесениям, Бурбаки все еще оставался в Бурже. Мольтке остановил 7-й корпус и вернул его в Осер. Сообщения Вердера о передвижениях у его фронта были расценены как недостоверные, и Мольтке раздраженно рекомендовал ему прояснить обстановку, предприняв наступление самому. Версаль угомонился, расценив весь этот эпизод как еще один пример потери Вердером самообладания, и когда Вердер сообщил 5 января о том, что крупные силы французов атаковали его заставы к югу от Везуля, Мольтке ответил, что это могли быть только войска Брессоля из Лиона – «согласно имеющимся у нас сведениям, Бурбаки все еще находится в Бурже», – и убедил Вердера снова атаковать. И только уже позже, вечером того же дня, поступил отчет из дипломатической миссии Пруссии в Берне, подтвердивший прибытие Бурбаки на восток, и вот тогда Мольтке, наконец, осознал реальность угрозы.

До сих пор немцы почти не демонстрировали маневренности, той самой, которой Фрейсине колол в глаза Бурбаки, но как только ситуация прояснилась, Мольтке продемонстрировал недюжинную оперативность. В течение суток он сформировал новую, Южную армию из 19, 7 и 2-го корпусов. Он приказал, чтобы Вердер всеми средствами сохранял осаду Бельфора и навязал Бурбаки бой до прибытия 2-го и 7-го корпусов, которые ударят французам в тыл. Войска в Лотарингии были предупреждены о необходимости обороны линий коммуникаций, и военного министра земли Баден предостерегли о возможности форсирования французами Рейна в случае успешного прорыва Бурбаки в Эльзас.

Мантейфель был вызван из Руана для принятия командования Южной армией. На тот момент других кандидатур не было. Вердер был слишком молод, Фридрих Карл слишком осторожен, Цастров слишком стар, а вот энергичность Мантейфеля в единоборстве с Федербом была по достоинству отмечена в Версале. И он, взлетев по служебной лестнице в Версале 9 января, уже три дня спустя был в Шатийоне и вовсю раздавал приказы. 2-й и 7-й корпуса не должны были ни заниматься сосредоточением, ни бездельничать, им 14 января предстояло выступить через низкогорье Лангр и дойти до Вердера, причем желательно без задержек или же с минимальными остановками. Риск был значительным, Мантейфель должен был перебросить войска через полосу около 65 кимометров шириной, с одной стороны контролируемую крепостью Лангр, с другой – рассеянными вокруг Дижона силами Гарибальди. Местность была гористой, будто создана для засад, и связь между идущими колоннами была почти невозможна. «Я заранее одобряю все меры, которые командующие считают необходимыми, – заявлял Мантейфель в своих приказах, – так, чтобы руки командующих в звании генерала не были связаны никакими инструкциями». Командующим были поставлены цели, даны весьма общие наставления, а в остальном им предстояло положиться на себя. Трудно себе было и вообразить большего контраста с дотошностью указаний – принятой у французов практикой. Система функционировала. Дороги были в хорошем состоянии, хотя и обледенелые, несколько досадных атак с флангов были без труда отбиты, и 17 января, после четырехдневного марша, два корпуса, спустившись с гор, следовали вдоль главной дороги от Дижона до Лангра. На следующий день 2-й корпус достиг Соны в Гре, и там стало известно, что Вердер уже втянул Бурбаки в трехдневное сражение и оттеснил его. Французская армия в полном составе отступала.

Приказы Мольтке не доходили до Вердера до 10 января, пять дней после того, как он ввязался в бои с французами. К тому времени особой нужды в этих приказах не было. 5 января авангарды французов столкнулись с авангардами Вердера к югу от Везуля, и допросы взятых в плен во время сражения прояснили численность сил Бурбаки. Вердер понял, что французы значительно превосходят его войска по численности, ему оставалось лишь сосредоточить силы и надеяться на лучшее. Но 6 января атак противника не последовало, да и 7 января, когда Вердер осторожно переместился на юг, он так и не обнаружил там французов. Несмотря на большое численное превосходство, Бурбаки все же не решился атаковать. Официальная причина, которую он представил своим протестовавшим подчиненным, состояла в том, что он собрался вынудить Вердера оставить Везуль, прибегнув к маневрированию. Он занял бы благоприятные позиции, пояснил Бурбаки, где-нибудь между Везулем и Бельфором и вынудил бы Вердера атаковать. «Я взял Дижон без боя, Гре тоже, я возьму и Везуль без боя, как и Люр, и Эрикур, и мы таким образом достигнем Бельфора, осада которого неизбежно будет снята». Такая аргументация звучала неубедительно, и Бурбаки не приводил ее при личных встречах с Фрейсине и де Серром. Фрейсине он объяснял, что поражение у Везуля поставит под угрозу целую операцию, а де Серра Бурбаки неоднократно убеждал в неосуществимости лобовых атак с теми войсками, которыми он располагал. Если излагать проблему кратко, Бурбаки просто сдрейфил. Было абсурдно надеяться на деблокаду Бельфора (гарнизон которого оборонялся до 16 февраля 1871 года!), уже не говоря о том, чтобы перерезать коммуникации немцев, причем без боя, а в Везуле оставался Вердер, судьба которого зависела от Бурбаки. Но он лепетал о том, что, дескать, предпочел обойти прусский фланг, как пруссаки не раз обходили фланги французов.