Самая успешная и заметная из этих операций произошла 14 ноября, когда небольшая группа под командованием Риччотти Гарибальди внезапно атаковала Шатийон и застала врасплох 500 человек, направлявшихся во 2-ю армию. Однако гарибальдийцы были склонны явно преувеличивать собственные силы, которые, невзирая на их малочисленность, ввязывались в ожесточенные схватки с пруссаками, и успех Риччотти, увы, вселил в них уверенность в собственной непобедимости. 26 ноября они атаковали Дижон с северо-запада, но стоило им вступить в зону поражения огня пруссаков, как фактор огневой мощи немцев не замедлил сказаться. В результате гарибальдийцы беспорядочно отступили на свою базу в Отён, и Вердер направил группу преследования, стремясь раз и навсегда покончить с ними. Отён подвергся артиллерийскому обстрелу, и Гарибальди уже планировал его эвакуацию, когда 2 декабря Вердер срочно отозвал свои войска назад в Дижон. Новые силы французов появились в долине реки Сона, и одному немецкому подразделению здорово досталось от них в Нюи-Сен-Жорже. Немцы возвращались в Дижон с боями, попав по пути в умело организованную засаду, и Гарибальди снова имел возможность перевести дух.

Силы, появление которых повергло Вердера в серьезную тревогу, состояли просто-напросто из национальной гвардии вокруг Шаньи, командиры которой вступили в бой из-за угрозы Отюну, и их успешное оттеснение немцев назад к Дижону побудило их подумать о проведении операции посерьезнее. 12 декабря они договорились предпринять попытку скоординированного наступления на Дижон всеми своими силами из Кот-д’Ора и долины Соны. Но не только здешние французы замышляли акции. 13 декабря Фрейсине послал резкую телеграмму Брессолю в Лион, потребовав немедленно маршем отправиться на выручку Бельфору и чтобы Гарибальди, единственному командующему, который сумел достичь неплохих результатов на восточном направлении, было предоставлено полное командование. 16 декабря Бордон, совещавшийся с Гамбеттой в Бордо, направил Гарибальди сообщение об уже третьем по счету плане, согласно которому его силам предстояло продвинуться на север к Вогезам, в то время как Брессоль и Кремер задержат немцев в долине Соны. Но этим планам так и суждено было остаться на бумаге: Вердер первым нанес удар. Прибытие 7-го корпуса в Шатийон-сюр-Сен сняло с него ответственность за оборону коммуникаций 2-й армии и позволило действовать против всех продвижений французов, ставших для немцев неожиданной угрозой с юга. 18 декабря Вердер послал генерала фон Глюмера и баденскую дивизию к Бону для проведения разведки боем. Одновременно Кремер продвигался к северу от Бона к Дижону с немного меньшими силами, и обе группировки столкнулись на виноградниках вокруг Нюи-Сен-Жоржа. Сражение затянулось на весь день, после чего и французы, и немцы разошлись, понеся значительные потери. Обе стороны потеряли до 1000 человек, и после этого уже никому не хотелось продолжать бои. В Лионе новости об отпоре Кремеру вызвали такой всплеск насилия, что лишь визит Гамбетты помог наведению порядка в городе. Было очевидно, что, если французы замышляют на восточном театре военных действий наступление с перспективами на успех, без солидного подкрепления не обойтись.

В Бурже тем временем армия Бурбаки подверглась фундаментальной реорганизации. Двое командующих корпусами, Пальер и Круза, крайне недовольные, ушли в отставку, теперь 15-м и 20-м корпусами командовали генералы Мартино де Шене и Кленшан, а 18-й корпус снова перешел к Билло. Из двух операций, проведение которых Гамбетта первоначально возлагал на Бурбаки – ложного маневра для спасения Шанзи и наступления через Жьен и Монтаржи на деблокирование Парижа, – в первой необходимость отпала, поскольку Шанзи сумел благополучно отвести свои силы на запад, а вторая оказалась невозможной после возвращения Фридриха Карла в Орлеан. В Бурже Гамбетта и Бурбаки все еще утрясали план этой последней операции до самого 17 декабря, но Фрейсине, который в Бордо получил телеграмму, представил контрдоводы, причем достаточно убедительные. Подобное наступление, указывал он, не имело ни малейших шансов на успех. При наличии всего 50 000 человек у Бурбаки нет никаких перспектив ни на взаимодействие с Дюкро в случае успешного продвижения, ни на использование Орлеана в качестве базы в случае вынужденного отступления. На восточном театре военных действий, однако, его армия может сыграть решающую роль, и Фрейсине направил в Бурж одного из своих самых опытных заместителей, молодого инженера-строителя по имени де Серр, чтобы тот объяснил, что на самом деле имел в виду Фрейсине.

Замысел Фрейсине был многообещающим. Бурбаки, оставив 15-й корпус для прикрытия Буржа, должен был перебросить по железной дороге 18-й и 20-й корпуса в долину Соны. Одновременно Брессоль должен был привести свои войска, собранные теперь в 24-й корпус, в район севернее Лиона. Две группировки сил вместе с Кремером, Гарибальди и гарнизоном Безансона будут насчитывать 110 000 человек – то есть достаточно сильную армию для возврата Дижона, снятия осады Бельфора и Лангра – и после этого наступать на север с целью перерезать коммуникации немцев и даже взаимодействовать в ходе данной операции с силами Федерба. Перспектива была весьма заманчивой, и аргументы для тех, кто считал численность сил равнозначной военной мощи, представлялись неоспоримыми. Гамбетта и Бурбаки согласились сразу. Гамбетта уже и сам рассматривал эту идею, что касается Бурбаки, то в точке зрения Гамбетты, возможно, заключалось нечто, говорившее о том, что он приветствовал любую схему, которая откладывала бы прямое столкновение с силами немцев, столкновение, в положительный исход которого он уже не верил. Никто из высокопоставленных офицеров, с которыми они консультировались, и не думал возражать, и 19 декабря де Серр отправил торжествующую телеграмму: «Все улажено!»

Если бы поведение войск сводилось лишь к чисто геометрическому продвижению сил в пространстве, лучше бы схемы и быть не могло. Если бы она разрабатывалась и воплощалась на практике опытными штабистами, дисциплинированными войсками с решительным и находчивым командующим во главе, вполне возможно, она принесла бы далекоидущие результаты. Основные силы немцев были связаны у Парижа, оставшиеся сдерживались растущими силами Шанзи и Федерба, в тылу едва хватало войск нейтрализовать «вольных стрелков», и само существование огромной немецкой организованной военной силы зависело от функционирования, по сути, единственной железнодорожной линии. Мольтке оказался в классически невыгодном в военном отношении положении: он слишком растянул свои силы доведенным до крайности наступлением, открывшись для контрудара на самом уязвимом участке, а пресловутый самый уязвимый участок располагался как раз на востоке Франции, на фланге, который Вердер охранял ненадежно и нерешительно. Наполеон I долго не раздумывал бы.

Впрочем, и Гамбетта не колебался. Они с Бурбаки приняли план, даже не потрудившись рассмотреть логистические составляющие, которые данный план включал. Они сочли как данность то обстоятельство, что два корпуса можно будет перебросить по имевшимся и доступным железным дорогам, которые затем можно будет спокойно использовать в целях осуществления войскового подвоза для войсковой группировки численностью в 110 000 человек в разгар зимы. Это могло быть возможно, но при условии, что и Военное министерство посвятило бы разработке операции достаточно времени, сил и необходимых умений, вот только ни времени, ни сил, ни умений у него не было. Прежде всего, цель операции так и не была точно сформулирована. Фрейсине позже утверждал, что рассчитывал, что Бурбаки овладеет Дижоном и направится дальше на север, в то время как Брессоль из Лиона двинется в Безансон и деблокирует осажденный немцами с 3 ноября Бельфор. Но план, с которым де Серр ознакомил Бурбаки, был составлен из расчета использования всех сил для переброски в восточном направлении на деблокаду Бельфора перед тем, как двинуться на север, – схема, которая не только предоставляла немцам время для принятия контрмер в целях обороны коммуникаций, но и включала фланговый марш через фронт Вердера. Бурбаки думал лишь об отвлечении немецких войск подальше от Парижа, понадеявшись, что Гарибальди будет оборонять его левый фланг в ходе этого марша. Но Гарибальди не был наделен командными полномочиями и не получал приказов от Военного министерства. Он был, по утверждениям Фрейсине, готов «при необходимости принять предложения генерала Бурбаки», но Бурбаки ни о каких предложениях, которые ему предстояло сделать Гарибальди, и словом не обмолвился. Самый сложный вопрос доведения приказов до тех, кому они предназначались, попросту проигнорировали.