Третий слепленный из мусса шарик – недоеденный – все еще лежал на тарелке, и Тайра с удовольствием отщипывала от него десертной ложкой маленькие кусочки. А этот кофе с пеной – м-м-м! Ее кофе-машина такой не варит. Значит, они бывают разными… Надо спросить у Стива.

– Ну, положим, то, что Баал – совсем не простой парень и далеко не обычный человек – я уже знала, только не видела этого так ясно, как увидела ты. Но, знаешь, я очень рада, что он согласился помочь – очень благородный, честно сказать, поступок. Я не то, что бы удивлена, но в восхищении – мог бы отказать, но не отказал.

– Угу, – Тайре все еще казалось, что когда закончится «Тройное шоколадное удовольствие», она зацепится за деревянный стол и просидит тут до самого закрытия. И пусть ее обзовут обжорой, пусть обвинят в грехе чревоугодия, но разок, только разок! Вот бы хватило места в желудке попробовать все и сразу…

– Знаешь, твоя история оказалась куда сложнее и запутаннее, чем я могла предполагать. Местами она даже темная и страшная…

– Знаю.

– …но некоторые моменты в ней меня особенно сильно заинтересовали.

– Какие?

– Твои книги.

В эту секунду Тайра впервые оторвалась от созерцания шоколадного шарика и печально вздохнула.

– Да уж, – застывшая в глазах печаль, – книги. Чего теперь…

Бернарда же смотрела куда-то в окно, и на лице ее застыло деловитое, отражающее напряженный мыслительный процесс и частично загадочное выражение.

– Слушай!

– Что?

– А ты умеешь рисовать?

– Чуть-чуть. А что?

– Тогда давай вот так…

Взмах руки, вежливая просьба и еще одна запитая кофе минута привели к появлению на их столе чистого белого листа бумаги и карандаша.

– Рисуй!

– Что рисуй?

– Рисуй мне комнату Кима.

– Ты что, серьезно?

– Конечно, только рисуй в деталях. Кропотливо, тщательно, по возможности очень точно. Было в этой комнате что-то, что отличало ее от других?

– Конечно.

– Нет, я не имею в виду зеленый ковер или бежевые занавески. Что-то уникальное.

– Да, было! Там на полу лежат оставленные мной книги. Остальные стоят на полках – я расставила, а под полками, за креслом, по стене тянется вязь из специальных символов-рун. Ким считал их защитными, а я всегда силилась прочитать.

– Ты их помнишь?

Серо-голубые глаза Бернарды блестели от возбуждения.

– Помню, конечно. Но ведь это другой мир!

Гладкий полированный ноготь постучал по чистому листу.

– Рисуй!

* * *

Задуманное им удалось, но не сразу, а лишь с третьей попытки.

Во время первых двух – неудачных – перепугались они обе. Потому что в первый раз очутились в гулком незнакомом зале, потолок которого тонул во мраке, так как света от узких сводчатых окон было явно недостаточно для того, чтобы рассеять тьму, а во второй – в чужой хижине-берлоге, сплошь заставленной склянками и увешанной амулетами, по стене которой тянулась точно такая же, как и доме Кима, символическая вязь.

– Они тоже используют защитные руны! – прошептала Тайра, глядя широко распахнутыми глазами на высушенную и растянутую на стене лягушачью кожу; рядом висела связка бурой травы.

– Надо убираться отсюда. Должно быть какое-то отличие, какая-то деталь, характерная только для дома Кима. Думай, думай и быстро!

– Сейчас…

Гладкий лоб прорезала морщина, а губы Тайры так сильно сжались, что превратились в полоску.

– Да-да, за креслом, над полом, был еще один ряд…

– Скорее, пока никто не пришел…

Гулко, почти в унисон колотились два сердца. Едко пахло химическими настойками – Бернарда изо всех сил надеялась, что не ядами; по мятому листу вновь зашуршал карандаш.

– Вот.

– Давая сюда.

Напряженный взгляд, процесс впечатывания образа в память, сжавшиеся на запястье пальцы и сомкнутые веки.

– Ну, с Богом…

– С Богом! – эхом отозвалась Тайра и тоже зажмурилась.

Она не думала, что слезы вновь буду жечь ее глаза так скоро, но как без слез, когда вокруг вновь пахнет так знакомо – прогоревшей в камине золой, расставленными по углам благовониями? Тихо, пыльно, почти темно – за окном почти догорел закат.

– А почему люди одеты так странно, в какие-то тряпки? – притаившаяся за занавеской Бернарда с любопытством выглядывала на улицу.

– Это не тряпки, это тулу. Или туру. Смотря на кого надето – мужчину или женщину.

– И в этом удобно ходить?

– Ну, я ходила…

Книги лежали здесь же, на полу. Раскрытая «Тайны Вселенной», рядом «Описание тонких слоев человеческих структур», «Знахарство травами» и «Слепое видение».

Тайра начала спешно собирать их в стопку. Кресло с протершейся накидкой, скрипучие половицы, притаившиеся у стен синеватые тени. Сколько она провела здесь за чтением, пока находилась в Коридоре? А до того – пока был жив Ким? Долго… Счастливые дни, счастливые моменты. И вот она снова здесь, но на этот раз не одна и не как раньше – прислушивается к тишине и тонет в размышлениях об устройстве души и мира, а носится по комнате, как угорелая, и пытается ничего не забыть. Книги на полках, книги в чулане, самые ценные под половицами – все в стопку, все забрать.

Учитель был бы не против – она знала. Он понимал, что Тайра не забудет коллекцию, не бросит ее, найдет способ забрать, и теперь, наверное, наблюдал из тонкого мира за гостями с улыбкой. Может быть.

«Спасибо, Учитель. Что знал, что поддерживал, что вел и учил. Спасибо, что слышишь…»

– Ты скоро? А то какой-то мужик из дома напротив смотрит в наши окна – как бы не заподозрил чего…

– Это Линур – хозяин лавки, в которой торгую корзинами, – механически отозвалась Тайра. – Я сейчас. Только заберу из чулана поющую траву.

– Поющую… что?

– Траву. Потом расскажу про нее. Она слишком редкая и ценная, чтобы здесь оставлять.

Пока пальцы сгребали сушеные стебли в кучу, пока перевязывали их найденной в кармане веревочкой – надо же, как хорошо, что не выкинула с утра, когда нашла на крыльце, – Тайра все никак не могла поверить, что вернулась сюда – в Руур, в старый дом, наяву. Надо же, нашелся способ… Бернарда – человек, умеющий перемещаться в пространстве, – невероятно. Сколько совпадений и совпадений ли? Только нужно попрощаться с этими стенами, с этим местом – вдруг больше не вернется? Поблагодарить дух Учителя за то, что оберегал ее наследство, что следил за ним, хранил, не позволял непрошенным гостям войти в дом и разграбить его, сплел события так, чтобы дом до ее повторного возвращения не продали…