Залететь мне, что ли? Ну нет, только не от Толика. Хотя почему нет? Замуж за него можно, а рожать нельзя? Рожать ведь всё равно придётся. Хорошая мысль. Рожу, воспитаю, но не стану ставить на себе крест. А потом, может, подвернётся в жизни хороший человек. Но как же не хочется быть одной!»

Она лежала в ванной, её голова была обмотана полотенцем, чтобы не испортить той замечательной причёски, которой Света намеревалась похвастаться завтра на работе, а возле на стене висел фен, шнур воткнут в розетку, рядом зеркало. Взгляд молодой женщины случайно упал на его поверхность, в ней отразилось маленькое, почти крошечное бесцветное личико под огромной дурацкой чалмой; она невольно посмотрела на прибор. Желание тут же, сразу со всем покончить отчаянно ворвалось в её загубленное сердце, Света безмолвно боролась с ним, как могла, однако характер долженствования, которое оно обрело с первой же секунды появления, будто загипнотизировал жертву, лишая её собственной воли. Вдруг телевизор выдал громкий звук, молодая женщина очнулась и, предпочитая не замечать того, что сейчас произошло, продолжила ход своих мыслей. Впрочем, звон в ушах, тяжесть в голове и металлический привкус во рту не давали так просто забыть о случившемся.

«Нет, не рожу, струшу, побоюсь остаться одной, испугаюсь перемен, неизвестности. Мой человек, свой человек у меня появится, но кто знает, что из него вырастет, тем более, если отцом станет Толик? В лучшем случае ничтожество. Почему я должна об этом думать?! За что мне такие проблемы?! Отчего я сама должна что-то решать?! Мне ведь не много надо, совсем немного, – повторила она, стоя у зеркала в халате, намазывая лицо кремом и старательно избегая смотреть себе в глаза. Потом пошла в зал, взглянула на часы – идти спать только через час; ещё раз украдкой на телефон – пропущенные звонки отсутствовали; и села перед телевизором. – Тоже мне, великий шедевр. Наклепали однотипных сериалов, меняют только лица и декорации, а реплики те же самые. Что там Аркадий говорил, армии, легионы? Точно они. И откуда что берётся? А эту дуру я знаю. Откуда она, из Перми, из Саратова? Забыла. Как красиво загримировали, ведь у неё поллица в родинках, а на экране, смотри-ка, такой ровный цвет. Впрочем, с дояркиными чертами ничего не поделаешь, никакой грим не поможет. Фу, зачем я это включила?!»

Другой вечер

Евгении в этот вечер самоутверждаться за чужой счёт хотелось менее всего, её мысли занимались совершенно другим. Знакомство с семьёй Аркадия не сильно всколыхнуло внутренний мир девушки, скорее, углубление познаний о парне имело на неё серьёзное влияние. Со всей ограниченностью молодости и непосредственностью чистого сердца она искренне удивлялась, как можно иметь такой запас знаний, который имел Аркадий. Для неё эрудиция являлась диковинкой, которую Женя никак не могла уложить в голове, но ни мыслями, ни делами она не выказывала своего восхищения, а пыталась отвлечься перевариванием непосредственных впечатлений сегодняшнего вечера. Мать бы ей в этом очень помогла, она буквально с порога засыпала дочь вопросами, как всё прошло, однако девушка не изъявила желания общаться. Уйдя в свою комнату и выйдя в домашнем, Женя, конечно, посплетничала с ней на кухне о людях, с которыми познакомилась, но больше о роскоши квартиры, в которой довелось сегодня побывать. Затем, под предлогом усталости и завтрашней работы, девушка закрылась в комнате, ей очень хотелось побыть одной и было жаль, что сделать это в их доме практически невозможно, но другого у неё не имелось.

«Надо всё-таки подумать, как бы снять квартиру. Зарплата позволить, когда она у меня появится. Не хочется переезжать к нему, да он и не предлагает, а здесь оставаться не хочется ещё больше. И куда податься бедной девушке? Но у него было бы лучше, чем здесь, мать бы меня не доставала. Я понимаю, ей занятно посмотреть, как всё сложится, однако ни радости, ни участия она не проявляет, только тупой интерес, будто увидела диковинку и пялится на неё широко открытыми глазами. Хорошо, что перестала скандалить и талдычить «найди парня, найди парня», будто я без неё чего-то недопонимаю.

Даже боязно от того, что всё настолько хорошо, не напридумывала ли я опять чего-нибудь? Какой он молодец, – вдруг проскользнула запретная мысль, – много знает и умеет выражать свои мысли. Там будет видно. Может, действительно переехать к нему? Если предложит, я подумаю. И хорошо, что Оксана не его мать. Но что она хотела сказать, когда говорила про его настоящую? Было бы жаль, если бы всплыло что-то нехорошее, такая прекрасная семья. А когда я перееду к нему, мы будем чаще с ней видеться. Для чего она обронила: «Потом посплетничаем»? Нельзя же встречаться именно для того, чтобы болтать ни о чём, – из-за отсутствия близких и опытных подруг Женя была ещё совсем неиспорченной натурой. – И потом, её приветливость подозрительна, у нас большая разница в возрасте, подружками нам всё равно не быть, разве что со Светой, но она какая-то жалкая. Надо будет ей об этом так и сказать.

Оксана хорошая и явно опытная, думаю, она желает мне добра, однако не хочется подпадать под её влияние, мало ли что. Я уже видела такие отношения, зрелые женщины молодятся, общаясь с молоденькими девчонками, навязывают своё мнение, мне этого не нужно».

Женя вышла из комнаты и, несмотря на то что голода не испытывала, направилась к холодильнику, открыла и долго-долго обозревала его внутренности, но ничего кроме бутерброда с варёной колбасой не придумала. Она совсем не следила за фигурой и не заботилась о том, что ест. Вернувшись в комнату, девушка бесцельно взялась за телефон и начала просматривать записную книжку, будто ища, кого бы из неё удалить, потом отбросила его в сторону. Бутерброд заканчивался, и мысли опять стали теснить друг друга.

«Странный человек Геннадий Аркадьевич, очень жёсткий, я думала, что люди, у которых всё есть, мягче, более удовлетворены жизнью. С дрогой стороны, не мягкостью же он заработал своё состояние. И говорит странно, то одну суть безо всяких отступлений, то сплошь воду льёт. Интересная личность, и интересно, как Оксане живётся с этой личностью, она ведь совсем другая. Наверное, в своё время эта женщина выглядела очень загадочно, особенно для мужчин, но я-то вижу, что она самая простая и обыкновенная, ни разу ни о чём не поспорила, ни одной реплики по теме, лишь подавала блюда, следила за гостями и делала светские замечания. Хорошая жена. Не стоит ей говорить, что мы не сможем подружиться, будем общаться. Она