Впоследствии Брайан согласился на щедрое предложение Джимми, пригласив другого продюсера – Марти Старгера. Сейчас я понимаю, что Брайан пытался получить гарантии для «Звездного Экспресса», чтобы повысить краткосрочную прибыль компании Really Useful и ублажить Сити, что, конечно же, принесло бы неплохие дивиденды ему самому. Кроме того, Брайан начал совершать ошибки бизнесмена, который думает, что может заниматься творчеством. Доказательством этого была его провальная версия «Вариаций».

РЕПЕТИЦИИ «ПРИЗРАКА» начались на третьей неделе августа в «Ужасном» Алфорд-Хаузе, доме культуры Воксхолла, но никто не жаловался. Это было похоже на репетиции шоу, которое уже было ранее опробовано и проверено.

Все шло настолько гладко, что мы были готовы показывать первый акт уже в конце второй недели. Более того, у нас было время прослушать песню «Masquerade», открывающую второй акт. Но песня не шла. Я помню, как Алан Джей Лернер хотел в первую очередь заняться именно ей. То были длинные августовские выходные, так что мы с Чарли Хартом отправились в Сидмонтон. Нам понадобился целый день, чтобы понять, что проблема предельно проста. Мы написали традиционную открывающую сцену празднования шести месяцев с освобождения оперы от Призрака. Это был маскарад. Но маскарады обычно пугающие и экзотичные. В них даже есть оккультные подтексты – вспомните, например, венецианские карнавалы.

Чарли переписал слова для нового музыкального ритма, и подтекст песни стал казаться более зловещим. Прятался ли Призрак за одной из масок? Я привел «Masquerade» к большому хоровому исполнению на старый манер – исполнители спускались с лестницы до появления Призрака в костюме «красной смерти». Уже к следующему вторнику Джиллиан целиком поставила эту сцену.

На той неделе произошло нечто, что можно назвать «инцидентом». Кэмерон, Майкл Кроуфорд и я ехали из Воксхолла в театр. Когда мы поравнялись с Ламбетским мостом, Майкл сказал, что хотел бы заранее записать песню «The Point of No Return», потому что он исполнял ее в капюшоне. Ему казалось, что он звучит глухо. Кэмерон взбесился и сказал, что за деньги, которые ему платят, Майкл, по крайней мере, может сделать одолжение и спеть вторую важную песню своего персонажа вживую. Или он хочет звучать фальшиво? К этому времени мы застряли в пробке. Майкл крикнул: «Да как ты смеешь?», после чего продюсер и ведущий актер выпрыгнули из машины и на глазах у изумленной публики устроили кулачный бой. Я, будучи убежденным пацифистом, предпочел остаться в машине. Рассосавшаяся пробка и мои слова «Пусть победит сильнейший» помогли разрядить атмосферу. Мы продолжили путь к театру Ее Величества в полной тишине. Этот вопрос больше никогда не поднимался.

Так как дела шли хорошо, внимание Кэмерона переключилось на театр Ее Величества, где все было не так гладко. Уверения Хала и Марии, что декорации это в основном всякая всячина в сцене-коробке, были правдой, но это была сложная для установки «всячина», и техническая часть особенно затянулась. В прессе муссировали историю о том, что в гримерке Сары специально построили ванную комнату, потому что Майкл Кроу-форд не хотел ни с кем делить свою. На самом деле, ее роль подразумевала более десяти переодеваний, поэтому без ванной было не обойтись.

Затем произошла драма с голубями. Хал хотел, чтобы голуби порхали над зрителями в конце первого акта. Считается, что голубей привлекает свет, поэтому на балконах установили два ярких прожектора. Но это было явно не о наших птицах. После нескольких почти прямых попаданий птичьего дерьма Кэмерон объявил театр территорией свободной от пернатых.

После этого мы с Кэмероном решили, что нам нужен свободный от работы вечер. И это было не самым мудрым решением. Случившееся привело к тому, что нас на веки изгнали из театра Кингс-Хед в Ислингтоне. Причиной стал мюзикл «Марло», отсылающий к поэту, драматургу, современнику Шекспира. Стив Харли играл Марло. По правде говоря, он был действительно хорош. Проблема заключалась в самом шоу. Оно начиналось песней о человеке шестнадцатого века с сознанием двадцатого века. Потом там был персонаж Мальчик по Вызову Чарли и песня «Ода девственности». Что действительно сделало то шоу, так это сцена, в которой умирающий Марло передает Шекспиру свое перо со словами: «Теперь это твое дело, Уилли». Я думал, у Кэмерона будет припадок. Именно в тот момент руководство театра почувствовало, что наше присутствие в зрительном зале крайне не желательно.

К концу недели ситуация в театре Ее Величества казалась все более и более мрачной. Проверяющие организации заставили нас снизить скорость падения люстры до скорости благородной старушки на кресле-каталке. Мы с Майклом и Сарой сбежали в Париж, где позировали на крыше оперы для светского хроникера из Daily Mail Баса Бамигбоайя. Имо и Ник тоже были с нами. Нам даже разрешили посмотреть на знаменитое озеро. Майкл был особенно впечатлен огромным вентилем, на котором было написано «Eau de Seine»[92]. Он решил, мы должны продавать под этим лейблом парфюм.

В понедельник у нас была запланирована репетиция оркестра. Нашим музыкальным руководителем был Майк Рид, протеже импресарио Харольда Филдинга и самый молодой дирижер, который когда-либо дебютировал в Вест-Энде. Он работал с Кроуфордом на мюзикле «Barnum», это придало Майклу невероятную уверенность в себе. Кроме того, он всегда действовал в интересах темпа. В общем, он был идеальным дирижером для «Призрака». Мы репетировали в старой частной квартире сэра Герберта Бирбома Три под сводом театра Ее Величества. В какой-то момент во время прогона песни «The Point of No Return» Кэмерон впал в полубезумное состояние. Он подпрыгивал и визжал: «Это неправильно, боже, это неправильно», и это было возмутительно, потому что я знал, что это было неправильно, и знал, как это исправить. Оркестровка звучала, как саундтреки Франсиса Ле, тогда как нам нужен был эротический, соблазнительный намек на опасность. Ночью я переделал ее: добавил военный барабан, который не только покончил с розовыми соплями, но и усилил чувственность и напряжение.

Мы потратили огромное количество времени на обработку ключевых музыкальных мотивов. Ничто в «Призраке» не звучит просто так. Например, строчка месье Фирмена «Good heavens will you show a little courtesy?» в первой сцене намеренно введена для понижения музыкальной линии заглавной песни. А строчка рабочего сцены Буке «Please Monsieur don’t look at me» вторит словам Рауля «a collector’s piece indeed», которые, в свою очередь, становятся музыкой для песни Призрака «Notes». Все специально связано друг с другом. Я схожу с ума от удовольствия, когда слышу все эти переклички. Но так как эти детали стали жизненно важным элементом шоу, было необходимо услышать, как они звучат в театре.

27 СЕНТЯБРЯ 1986 ГОДА была проведена позорная генеральная публичная репетиция. То, как люстра застряла на полпути, стало вест-эндевской легендой. Декорации работали с точностью часов по всему миру в течение тридцати лет, но в ту конкретную ночь наши рабочие сцены не смогли справиться с ними. Я потерял счет ошибкам. Сара настолько вымоталась, что заснула прямо в сценическом костюме, не переодеваясь. Несмотря на это Кэмерон отказался переносить первый предпоказ. Весь следующий день мы снова и снова отрабатывали смену декораций.