Арбузовым сад достался как бы по наследству от бывшего хозяина дачного участка – автора популярной книги «Люди с чистой совестью», известного партизана и Героя Советского Союза Петра Вершигоры. «В начале пятьдесят шестого, – вспоминает Кирилл Арбузов, – мои родители приобрели домик… на улице Гоголя и надстроили его, превратив в двухэтажный. Домик изначально был маленький, финский, типовой, однако участок занимал почти полгектара. Вершигора устроил прекрасный сад со множеством плодовых деревьев, выращивал самые разные ягоды. Увы, наша семья не смогла развить это начинание, и с годами сад несколько запустел… Отец очень любил наш сад, особенно сирень… сам посадил кленовую аллею, по которой мечтал потом прохаживаться перед работой. На верхней открытой террасе он устроил живой сад, там были деревянные колонны с вьющимся виноградом и другими замечательными растениями. Здесь он иногда работал»{615}.

Алексей Николаевич не только работал в Переделкине, но и закалялся, не изменяя своим привычкам. «Помню, – вспоминает Варвара Арбузова, – как он заставлял нас бегать по скошенной траве..: впереди отец, за ним мама, потом Галя (сестра. – А. В.) и я. Бежала сзади и ныла, за это отец называл меня нытиком-маловером. У меня здорово были исколоты ноги. Вдобавок надо было окунуться в пруд, который по утрам покрывался тоненькой коркой льда. Папа хотел, чтобы мы росли спортивными». Кирилл Арбузов, нарушая отцовский запрет на просмотр телевизора, «на даче бегал в сторожку, где жил шофер с семьей, и тайком смотрел телевизор»{616}. Дети есть дети.

Иные литераторы сами копались в земле, другие нанимали садовников. Дочь Льва Ошанина вспоминает, как с 1951 года они энергично обживали свой участок в соседнем с Переделкином Мичуринце: «Вместо участка было болото. Так вот, когда мы получили наше болотце, мы все под маминым (научно-биологическим) и под папиным (эмоциональным) руководством стали носить из леса детенышей берез, лип, рябин – всё, что нам нравилось. А потом родители пригласили французского садовода, и он разбил сад с настоящей ирригационной системой, яблонями коричными и антоновскими, грушами, сливами, смородиной, клубникой, крыжовником и прочими дарами природы, совершенно экзотическими и необычными для нас с братом – детей войны, нужды и заброшенности. Каждый день был праздником»{617}.

Однажды в гости к Ошаниным посмотреть новые посадки заглянул Александр Твардовский, который «узнав, что трудился-то там садовник, сказал, что лучше, когда это дело твоих собственных рук. И, конечно, был ославлен (за глаза, разумеется) как частный собственник!»{618}. Так утверждает Андрей Турков. Александр Трифонович предпочитал самолично «пахать» на своей даче, сначала во Внукове (с 1946 года), затем в Красной Пахре, где также были созданы дачные кооперативы творческой интеллигенции. Ведь пока своей очереди на переделкинскую дачу дождешься, не то что внуки – правнуки подрастут. Турков вспоминает, как радовался Александр Трифонович, когда купил обыкновенную тачку – но не ту «тачку», на которых рассекали по местным дорогам литературные генералы, а садовую. Твардовский оценил, «что таким образом избавился от “наемного труда”: а то нагрузить носилки – нагрузишь, а потом клянчи у своих: помогите да помогите…». Оказывается, любовь Александра Твардовского к крестьянскому труду, по мнению его некоторых коллег, лишний раз свидетельствовала о его «кулацком» происхождении. Вот такие нелепые ассоциации рождались в головах у советских писателей, ведь и Борис Пастернак любил возиться с землей, а кулаком никогда не был…

Глава одиннадцатая

На недельку до второго я уеду в Комарово или в Красную Пахру

Пишут большие романы и строят большие дачи.

Анна Ахматова. 1960-е годы

Внуково и его писатели-обитатели – Курорт Александра Твардовского – Кооператив «Советский писатель» – На речку Десну с Юрием Трифоновым – Иосиф Дик: писатель без рук – Григорий Бакланов косит траву – Марк Лисянский: встреча в Сандунах – С тачкой по жизни – Лев Шейнин, писатель и следователь – Шлагбаум Юрия Нагибина – «Жил я размашисто, сволочь такая!» – «Будка» Анны Андреевны – «На моих костях построена» – Визиты Иосифа Бродского – Бутылка согрелась! – Комаровские посиделки – Финский домик Даниила Гранина – Дача Василя Быкова под Минском – Конча-Заспа для киевских классиков – Владимир Дудинцев: «Вот моя деревня!»

Подмосковный поселок Внуково не менее представителен по степени известности его обитателей. Здесь, помимо литераторов, жили и отдыхали Михаил Исаковский, Василий Лебедев-Кумач, Леонид Утёсов, Сергей Образцов, Ольга Лепешинская, Григорий Александров и Любовь Орлова, Игорь Ильинский и даже Андрей Громыко. Писатели работали и в местном литфондовском Доме творчества. Одним из самых именитых обитателей Внукова стал Александр Твардовский.

По одной лишь записи от 3 мая 1957 года можно судить о том, почему Твардовский все любил делать сам на своей даче: «Отдаюсь очередному весеннему запою садовых работ во Внукове, ничего не пишу и не очень об этом беспокоюсь. До чего порой мне бывает немила и постыла эта дача. Жаль этих лет и сил, посвященных в значительной степени устройству и переустройству этой обители трудов литературных, каковой она почти не была за все десять лет, и до чего сладко и необходимо мне это “хозяйство” в период посадок и т. п., то есть весной и осенью. Чувствую себя как на курорте…»{619}

Условия, в которых жил Александр Трифонович, сближали его с основной массой простых советских колхозников, не мечтавших в своих избах даже об элементарном отоплении. О вдохновлявших поэта обстоятельствах загородной жизни подробно рассказывает его дочь Валентина Александровна: «Центрального отопления действительно не было. Но для человека, выросшего в деревне, это не препятствие. В каждой комнате были печки, и отец очень любил их топить, сидеть у огня. Он жил во Внукове до поздней осени, бывало, и зимой. К нему на балкон запрыгивали белки, а он раскладывал для них орехи. Вот с транспортом было трудно, не было дороги, по которой к дому могла бы пройти машина. Затруднения были и с водой. И негде было плавать, кроме пруда, а там он купаться брезговал»{620}.

Во Внукове поэт не сидел сложа руки: «Глинистый склон, поросший кустами орешника, он превратил в прекрасный сад. Приносил из леса на участок саженцы рябины, черемухи, посадил много жасмина и сирени, а вдоль забора тую. Это сейчас туи в моде, а тогда их никто у нас не знал. До сих пор сохранились посаженные им яблони. У меня на террасе во Внукове стоит ствол его любимого Белого Налива, который незадолго до смерти отца вырвало во время грозы с корнями. На огороде во Внукове росло все – от клубники до помидоров, только картошку не сажали. Отец на даче делал всю крестьянскую работу, очень любил косить. Он не считал себя дачником. В