"Не понимал", - с внезапной ясностью пронеслось унее в голове. И не мог понимать. Ведь все эти годы она, Светлана, делала вседля того, чтобы он не понимал, во что превратился. Она постоянно повторяла ему,что любит его, что он чудесный, талантливый, что все помнят его блестящуюактерскую работу и поэтому на встречах с людьми он должен выглядетьсоответствующим образом. Она твердила, что все в его жизни еще состоится, всеполучится, нельзя опускать руки. Кормила его и одевала, убирала квартиру истирала белье, уговаривала не пить или хотя бы пить поменьше. Ни разу неповысила голос, ни разу не закричала, не хлопнула дверью, даже пощечины и побоитерпела молча и с радостью принимала его запоздалые извинения. Так что он могпонимать, когда рядом с ним постоянно находился такой человек, как она? Только одно:он действительно чудесный и талантливый, его все помнят и уважают, а то, чтопьет - так это невинная шалость, обычный образ жизни обычного русского мужчины,тем более не чуждого искусству. Он отвык самостоятельно думать, отвыкзаботиться о себе и о том, чтобы у него хотя бы кусок хлеба дома был. А зачем?Светка все купит, принесет, приготовит и в рот положит. Он перестал дажепытаться смотреть на себя со стороны, чтобы понять, что он такое, во чтопревратился, как живет. А зачем? Светка же говорит, что он лучше всех и у неговсе получится. Значит, так оно и есть. Светка все ему прощает, стало быть, онведет себя нормально, потому как если бы он делал что-то совсем ужнеприемлемое, она давно ушла бы от него. А она не уходит, значит - все путем,ребята, будем и дальше продолжать в том же духе. "Он отвык жить, - сужасом подумала Светлана. - Потому что в последние годы я жила вместо него. Этоя вместо него старалась выжить, сохраниться, не спиться окончательно. Это ястаралась, чтобы он прилично выглядел и жил в человеческих условиях. Это я, явсе делала за него. Даже думала за него. Я никогда ни на чем не настаивала, яжила отдельно, потому что хотела быть приятной и ненавязчивой. Я никогда незаставляла его лечиться, потому что при первом же упоминании о лечении онначинал злиться и орать на меня, а я хотела, чтобы со мной у него были связанытолько положительные эмоции. Я не сердилась и не устраивала сцен. Я все емупозволяла. Я была уверена, что любовь, ласка, заботливое внимание и моральнаяподдержка могут вылечить любую болезнь, даже эту. И вот результат".

Светлана плотнее запахнула жалкий больничный халатик,который ей выдали в приемном покое, и подошла к окну. Выброситься, что ли? Какона будет жить, если ей не нужно больше заботиться о Володе, ухаживать за ним,покупать ему продукты и одежду, волноваться и переживать: как он там один, безнее, не напился ли, не привел ли в дом очередных бродяг и алкашей. Жизнь,наполненная заботами и тревогами, стыдом и отчаянием, надеждами и маленькимискоротечными радостями, жизнь тягостная и мучительная, но ставшая за нескольколет привычной, вмиг оказалась пустой и никому не нужной. Зачем ей жить, есливсе, к чему она стремилась, рухнуло? Все бессмысленно...

Закружилась голова, в глазах потемнело, и она вынуждена былаухватиться за спинку кровати. Осторожно села. Врач сказал, что у нее сотрясениемозга. Придется лечиться, сначала здесь, в больнице, потом дома. К чему это?Только лекарства переводить. Все равно она жить не будет.

"Буду, - с неожиданной яростью подумала Света. - Будужить. Назло ему, назло всем. Ну и пусть я плохая певица, пусть я никакаяактриса, но есть же и другие профессии. Мне больше не нужно его содержать,значит, мне потребуется гораздо меньше денег. Я останусь в своей квартире.Сейчас сделаем новую программу, заключим с Папой новый договор, отработаю ещегод-другой, а потом займусь делом. Учиться пойду, не в институт, конечно,институт я не потяну, но на курсы какиенибудь. Буду работать, как все. Будудумать о себе. Замуж выйду, ребенка рожу".

Она еще долго сидела на краешке кровати, мечтая о том, какначнет свою новую жизнь. И в самый последний момент - как вспышка света инадежды: "А потом Володя отсидит и вернется. Там, на зоне, ему пить недадут, говорят, алкоголикам назначают специальное лечение. Он выйдет и большене будет пить. И мы с ним..."

Она ничего не хотела видеть и помнить. Ведь она знала,женщина из милиции сказала ей сегодня об этом, что те сволочи, которые ее...которых арестовали вместе с Володей, были судимы, и не по одному разу, значит,зона не спасает от водки. Становится только хуже. Но ее Володя - другой, ончудесный, он единственный, он самый любимый, он не может быть таким же, как этииспитые недочеловеки. С ним все будет иначе. Она постарается. Она дождется егои снова подставит плечо.

Нет, она не станет прыгать из окна и травиться таблетками,она будет зарабатывать деньги и ждать Володю. А как же может быть иначе? Ведь унего никого нет, кроме нее. И никто, кроме нее, не будет его ждать из тюрьмы.Она нужна ему, и она его не бросит. И потом, это ведь, наверное, не оченьдолго, срок дадут маленький. Подумаешь, избил и кошелек отобрал! Год, максимум- два. А про то... ну, про то, что они сделали, она все равно будет молчать, вчем бы они там ни признавались. Она точно знает, что без ее заявления за этосудить не могут. Что такое два года? Да ерунда! Она дождется его и встретит.

* * *

Впервые за все время совместной жизни с Павлом ОльгаПлетнева не испытала обычной радости, зайдя в подъезд и подходя к своейквартире. Погруженная в невеселые мысли, она даже не заметила, что уже дошла додома, двигалась как автомат, как механическая кукла. И очнулась только тогда,когда поняла, что стоит в прихожей и, опираясь на руку мужа, снимает босоножки.

- Ну что, Лелечка? - Павел тревожно заглядывал ей влицо. - Зачем тебя вызывал следователь?

- Романа арестовали, - сообщила она безжизненнымголосом.

- За что?!

- Как мне сказали, за организацию убийства этогошантажиста, Ярового. И еще за какое-то убийство. И еще за финансовые дела...Господи, Паша, ведь я столько лет была рядом с ним, а он оказался преступником.Разве так может быть?

Павел нежно обнял ее, повел в комнату, усадил в кресло.

- Лелечка, дорогая моя, я понимаю, это ужасно. Чем ямогу тебе помочь? Хочешь, найдем для Романа адвоката, самого лучшего, самогодорогого. Хочешь?

Она отрицательно покачала головой.

- Не нужно, Паша, у него есть друзья, которые об этомпозаботятся. Подельники. Кажется, это так называется? Следователь сказал, чтоРоман что-то вроде мафиози средней руки, мелкая сошка, которую крупные воротилыпоставили возглавлять фирму, чтобы через нее отмывать деньги. Паша, я должнабыла почувствовать, должна была! Он тратил на меня такие деньги, покупалдрагоценности, подарки, возил по всему миру, мы летали первым классом и жили вдорогих отелях на модных курортах, и при этом он жил в обычной квартире, ездилна машине без охраны, у него даже дачи не было, не то что загородного дома. Онмне говорил, что природу не любит, предпочитает жить в городе. А когда яспросила, почему он не купит себе большую квартиру в каком-нибудь элитном домес улучшенной планировкой, он сказал, что не хочет дочку баловать, чтобы неприучалась к роскоши раньше времени. Ведь я знала, что на той квартире, где мыс ним встречались, он встречается еще с кем-то, он говорил - деловые контакты.Почему не в офисе? Почему не у себя дома, в конце концов? Да таких примеров ятебе тысячу приведу, не в этом же дело.