Фердинанд указал на шелковые шнурки, свисавшие из-подкаждого портрета и соединенные с колокольчиком, и объяснил:

— Вы можете выбрать любую жертву из этих пятидесяти. Позвонку она появится в вашей ложе, чтобы перед казнью вы могли с ней потешиться.После этого каждый из вас отводит свою жертву к агрегату, который придется емупо вкусу, и отдает ее в руки палачу или может сам казнить ее, если пожелает.Единственное, о чем я прошу, уважаемые гости: соблюдайте очередь и неторопитесь, ибо лучшие часы своей жизни человек проводит, отбирая жизнь у себеподобных.

— Будь я проклята, — сказала Клервилькоролю, — если когда-нибудь встречала столь богатое воображение, как увас.

— Увы, — скромно отвечал неаполитанец, — врядли я могу претендовать на это. Такие фантазии служили еще моим предкам, тиранамСиракуз, чтобы поднимать их фаллосы. В своих архивах я нашел описание этихужасов, изучил их и теперь собираюсь возродить древние традиции для усладысвоих друзей.

Первым позвонил в колокольчик Гравинес; его выбор пал нашестнадцатилетнего юношу, который предстал перед ним через несколько мгновений,и Гравинес, обладавший единоличным правом пользоваться им, сначала выпоролмальчика, обласкал и искусал его член, раздавил ему одно яичко, совокупился сним и наконец приговорил его к сожжению: такой содомит, саркастически заявилгерцог, заслуживает того, чтобы закончить свою жизнь в огне. Затем вызвалажертву Клервиль, и нет нужды уточнять, что она выбрала самца, которому еще неисполнилось и восемнадцати и который был красив как Адонис; жестокая распутницавыпорола его, заставила облизать себе вагину и анус; потом вместе с нимзапрыгнула на сцену и сама усадила его на вертел; пока он истошно кричал иизвивался, один из палачей содомировал ее.

Следующей была Олимпия; она вызвала тринадцатилетнююдевочку. После недолгих, но бурных ласк она велела повесить ее.

Затем настал черед Фердинанда. Как и Клервиль, он выбралюношу.

— Я люблю истязать женщин, — пояснил он, — ноеще больше мне нравится убивать представителей моего пола.

Появился юноша двадцати лет от роду, обладательгеркулесового члена, с лицом, которое могло бы стать символом Любви. Фердинандзаставил его прочистить себе задний проход, сам совершил с ним содомию, подвергфлагелляции и отвел к машине, которая раздробила мальчику кости. После чегоего, полуживого, привязали к колесу и оставили умирать на нем в глубине сцены.

Ла Риччу привлекла юная дева шестнадцати лет, прелестная какбогиня Юности; он заставил ее испытать самые мерзкие и жестокие унижения иприказал изрубить на мелкие куски.

Шарлотта вызвала двенадцатилетнюю девочку; позабавившись сней, королева любовалась тем, как жертве отрубают голову, и принимала при этомсразу два мужских члена в оба отверстия.

Я выбрала очаровательную девушку и, как оказалось, непрогадала: никогда еще моим глазам не представало столь безупречное исоблазнительное существо. Я облобызала и облизала ее сантиметр за сантиметром,отвела на арену и вместе с палачами подвергла жесточайшей порке. Мне далитяжелый бич из воловьей кожи, каждый удар которого вырывал из прекраснейшего вмире тела кусок величиной с ладонь; жертва скоро испустила дух, я легла натруп, и палачи по очереди удовлетворили меня.

Наши кровавые игры продолжались очень долго. Если подвестиобщий итог, мы уничтожили одну тысячу сто семьдесят шесть человек, то есть посто шестьдесят восемь на каждого, из них шестьсот девочек, остальные былимужского пола. Шарлотта и княгиня Боргезе ограничились девочками, я приняла насвою душу равное количество самцов и самок, точно так же распределил своижертвы Ла Ричча; но Клервиль, Гравинес и король Фердинанд расправлялисьисключительно с мужчинами и по большей части убивали их собственноручно. Впродолжение этой оргии мы совокуплялись почти беспрерывно, и наших атлетовпришлось заменять несколько раз. В общей сложности чудесный спектакльпродолжался сорок пять часов, так что можете представить себе, в какомсостоянии мы вернулись в свою гостиницу..

— Не забудьте, мадам, о бумаге, которую выподписали, — шепнула я Шарлотте, когда мы прощались.

— А вы не забывайте о послезавтрашнем свидании, —ответила королева. .

Дома я подробно рассказала Клервиль о своей сделке скоролевой.

— Твой план просто великолепен, — восхитилась мояподруга.

— Ты, надеюсь, понимаешь, что я задумала?

— Что ты имеешь в виду?

— Я терпеть не могу Шарлотту.

— Милая моя, поцелуй меня… Я полностью разделяю твоичувства.

— Знаешь, Клервиль, эта женщина постоянно охотится замнбй, как будто без меня не в состоянии кончить. А такая докучливость всегдамне претила. Только тебя, мой ангел, одну тебя во всем мире я могу простить зато, что ты ко мне привязана.

— Ну какая же ты умница, Жюльетта!

— Стараюсь походить на тебя.

— Ну ладно, моя радость, скажи, как ты собираешьсяпоступить с этой Шарлоттой?

— Послезавтра у нас в руках будет вся королевскаяказна, и я отправлю вот эту записку обворованному Фердинанду. — И япрочитала бумагу, подписанную рукой королевы. — После этого, надеюсь, нашобщий друг приговорит свою жену к смерти или, по крайней мере, к долгомузаточению.

— Да, но Шарлотта обязательно выдаст нас и скажет, чтоотдала сокровища нам.

— Но кто ей поверит? Тем более, что сообщникам нетникакого смысла передавать королю эту записку.

— Как бы то ни было, Фердинанд начнет расследование.

— Я знаю заранее, что оно будет безрезультатным. Добычумы закопаем в саду. Что же касается до короля, я займусь им сама. Если толькоон будет всерьез подозревать нас, я пригрожу, что обнародую его дьявольскуюшутку, которую он сыграл с народом во время праздника Угощения. Фердинандтруслив и глуп, он испугается и прекратит дело. А потом не зря говорят, чтобесславна победа, добытая без потерь. Чтобы добиться богатства, надо рисковать:неужели пятьдесят миллионов не стоят таких волнений?

— Но если все раскроется, нам грозит смертный приговор.

— Ну и что из того? Меньше всего в этом мире я страшусьпетли. Разве ты не знаешь, что во время повешения человек испытывает оргазм? Аради лишнего извержения я готова на все. Если меня пошлют на эшафот, я взойдуна него с высоко поднятой головой и с ясным взором… Однако не волнуйся,Клервиль, злодейство — наш союзник и покровитель, а мы — его фавориты. Поэтомупроиграть мы не можем никак.

— Ты намерена посвятить Боргезе в наш план?

— Ни в коем случае. Она мне больше не нравится.