Мне потребовалось шестнадцать лет, чтобы вновь ожесточить свое сердце. И даже тогда я бы подарила тебе все. Я бы подарила тебе величие.

– Мне не нужно было величие.

Отбросив щит в сторону, я наконец поднялась на ноги. Сердце Морганы, возможно, смягчилось при виде новорожденного младенца, но она никогда не любила меня – меня саму, по-настоящему. Она любила лишь мысль о том, что я собой воплощала. Величие, спасение. Я принимала ее внимание за искренние чувства. Тогда я еще не знала, что такое настоящая любовь. Я посмотрела через пропасть на Рида, Коко и Бо, которые стояли, взявшись за руки, на краю, бледные и молчаливые.

Теперь я знала, что такое и любовь, и горе. Две стороны одной и той же проклятой медали.

– Мне была нужна лишь ты.

Когда я сжала кулак, тяжело выдыхая, мое горе превратилось в штормовой ветер: скорбь по матери, которой Моргана могла бы стать, скорбь по мгновениям светлым, мрачным и всем, что могли быть между. Скорбь по матери, которую я на самом деле потеряла задолго до сегодняшнего дня.

Ветер отбросил Моргану назад, но она развернулась в воздухе, и потоком ее отнесло ближе к Селии. В глазах Морганы сверкнул злой умысел. Я не успела остановить ее. Моргана шевельнула пальцами, и Селия выскользнула из рук кровавой ведьмы, как будто ее потянули за невидимую нить. Моргана схватила ее. Она прикрылась Сели-ей как щитом, прижав нож к ее груди.

– Глупышка. Сколько же раз повторять? Тебе не одолеть меня. Даже не надейся на победу. Когда-то давно ты могла стать бессмертной, но теперь твое имя сгниет вместе с твоим трупом…

Моргана вдруг замолчала, ее рот комично округлился.

Только вот ничего смешного в этом не было. Совершенно ничего.

Отшатнувшись назад, она с удивленным возгласом оттолкнула Селию и… и посмотрела вниз. Я проследила за ее взглядом.

Игла глубоко вонзилась в ее бедро, шприц дрожал от удара.

Шприц.

Я ошеломленно уставилась на него. С облегчением. С ужасом. Каждое чувство ярко вспыхивало в моей душе. Множество разных эмоций. Они вспыхивали и исчезали так быстро, что я не успевала даже назвать их. Прочувствовать. Я могла лишь оцепенело смотреть, как Моргана плавно, медленно опускается на колени. Ее волосы заструились по плечам, теперь уже не серебристые, а кроваво-алые. Не отрывая глаз от шприца, она завалилась набок. И неподвижно застыла.

Холодный металл коснулся моей ладони, и голос Селии донесся словно издалека:

– Хочешь, я сделаю это?

Я ощутила, как качаю головой. Затем сомкнула пальцы на рукояти ее кинжала. Тяжело сглотнув, я подошла к обмякшему телу матери. Когда я убрала волосы с лица Морганы, она закатила глаза, чтобы посмотреть на меня. С мольбой. Я не сдержалась и притянула ее к себе на колени. Несколько секунд горло Морганы дергалось, и наконец она выдавила:

– До… чь…

Я запечатлела в памяти ее изумрудные глаза.

– Да.

А затем провела клинком Селии по горлу своей матери.

Финал оставляет надежду

Лу

В первый раз, когда я спала рядом с Ридом, он мне приснился.

Точнее, мне приснилась его книга. «La Vie Éphémère». Он подарил ее мне в тот день. Свою первую тайну. Позже той ночью, когда мадам Лабелль предостерегла меня, когда я проснулась в запутанных простынях, охваченная ледяным ужасом, я подползла к нему и легла рядом на жестком полу. Его дыхание убаюкало меня.

«Она идет за тобой».

Страх перед матерью буквально загнал меня в объятия Рида.

Сон медленно затянул меня, как серый омут перед рассветом. В той истории Эмилия и Александр лежали рядом в семейной усыпальнице. Их холодные пальцы сплелись навечно. На последней странице их родители горевали, оплакивая безвременную утрату. Они обещали забыть о кровной вражде и предрассудках во имя своих детей. Именно эта сцена мне снилась, только в усыпальнице лежали не Эмилия с Александром, а мы с Ридом.

Когда я проснулась на следующее утро, меня охватило беспокойство. Я винила в этом кошмар. Воспоминания о матери.

Теперь же, когда я держала мать в своих объятиях, мне невольно вспомнился тот мирный образ Эмилии и Александра.

В этом не было ничего мирного.

Ничего простого.

И все же голос Рида, сжимавшего в руках «La Vie Éphémère», донесся до меня из прошлого.

«Она заканчивается не смертью. Финал оставляет надежду».

Кондитерская Пана

Рид

Лу еще долго обнимала мать. Я ждал, стоя на краю пропасти. Коко и еще несколько ведьм крови соорудили мост из виноградных лоз, а Селия и ее новые подруги – ведьмы по имени Коринна и Барнабе – на ватных ногах перешли его, но я все еще стоял и ждал. Жан-Люк крепко, исступленно обнял Селию, Коко неуверенно поприветствовала ведьм. Она помнила их с детства, а они помнили ее.

Прежде чем отправиться на поиски сестер, ведьмы обнажили перед Коко шеи. В знак покорности.

Она смотрела им вслед, явно потрясенная.

Но не все были так почтительны. Одна ведьма – рыдающая Белая дама – напала на меня сзади, пока я стоял у пропасти. Жан-Люку пришлось вколоть ей болиголов. Он связал ей руки, но не убил, даже когда Селия отошла в сторону, чтобы поговорить с Эльвирой. Орельен погиб. И многие другие тоже. Как Десница Провидицы, Эльвира велела собрать тела погибших мелузин, чтобы снова отправиться в Ле-Презаж.

– Нам нужно скорее вернуться к госпоже, – пробормотала Эльвира, низко поклонившись. – Надеюсь, что вы еще навестите нас.

Бо и Коко поспешили на поиски Зенны и Серафины.

Я уже хотел пойти за ними, но Коко покачала головой. Она посмотрела на Лу, которая по-прежнему сидела, обнимая свою мать.

– Ей ты нужен больше, – произнесла Коко.

Кивнув, я с трудом сглотнул и, помедлив секунду, нерешительно шагнул на мост.

Кто-то окликнул меня.

Вытащив из ножен украденную балисарду, я развернулся. Я был готов к встрече с очередной ведьмой, но увидел сразу двух: Бабетту и мадам Лабелль, которую та поддерживала, пока они с трудом шли по улице. На лице моей матери засияла широкая улыбка.

– Рид!

Она замахала руками. Видимо, Бабетта исцелила ее своей кровью. Прежние увечья и синяки, которые я видел тогда на суде, исчезли. Кожа мадам Лабелль сияла, хоть и была бледновата. Я резко выдохнул, почувствовав облегчение. У меня даже закружилась голова и подкосились ноги.

Она здесь.

Она жива.

Я пересек улицу в три широких шага и сжал мать в объятиях.