Гражданский аэропорт Бейрута, старый, что был расположен в черте самого города, почти у самого берега, захватили в первый же час боя. Армейских подразделений и подразделений жандармерии, реально способных сопротивляться хорошо, очень хорошо вооруженным боевикам, там не было, а полицейских и охранников смяли сосредоточенным огнем за несколько минут. После этого боевики заняли позиции для отражения возможной атаки. Этот аэропорт был приоритетной целью – в идущей к Бейруту британской эскадре было много самолетов вертикального взлета «Харриер Мк7», для которых такой вот аэропорт подходил идеально. Британцы вообще часто шли своим путем, и, пока все совершенствовали палубные версии обычных самолетов, британцы модернизировали «Харриер». Хотя свои преимущества у него были – тягаться даже с легким однодвигательным русским «С-54», не говоря уж о тяжелом, способном летать на крейсерском сверхзвуке «С-35», «Харриер» не мог.

О приближающемся самолете им сообщили вовремя – на гребне горного хребта, на склоне и у подножия был расположен Бейрут, сидели наблюдатели, самолет они сбить не сумели, но сообщить – сообщили всем. Однако тип самолета они не опознали, приняли его за обычный десантный транспортник – и это было огромной их ошибкой.

– Внимание всем! Отсчет от диспетчерской вышки, ориентир «вышка», прием!

– Оператор управления огнем, подтвердите, что видите диспетчерскую вышку, прием!

– Внимание всем! По диспетчерской вышке вести огонь запрещено! Как поняли, прием?

– Подтверждаю, по диспетчерской вышке вести огонь запрещено, прием!

– Наблюдаю множественные цели! – Самолет едва заметно задрожал, прорычала скорострельная пушка, смешивая с бетоном ВПП, позицию, которую система опознала как позицию ПЗРК – до двухсот единиц живой силы, до тридцати единиц техники! – С земли ведется огонь, цели ведут себя враждебно! Запрашиваю разрешения открыть огонь! Прием!

– Оператор управления огнем, даю зеленый свет! Цели уничтожить! Прием!

– Вас понял! Оператор наведения, доложите о готовности, прием!

– Все системы вооружения к бою готовы, прием!

– Вижу две машины, движутся по направлению от вышки на шесть часов, боевой канал, огонь средним, прием!

– Принял!

Для понимания друг друга в боевой обстановке на этих самолетах выработали свой жаргон, точный и емкий. Носовая пушка называлась «головной», пулеметы – «малым», тридцатимиллиметровая пушка – «средней», крупнокалиберное оружие – «большим». ПТУРы, висящие на крыльях, так и называли «Вихрем»…

Внизу ситуацию сразу не поняли, решили, что русские собираются сбросить с самолета десант. Два автомобиля с пулеметами на каждом направились в конец полосы, чтобы вести огонь по спускающимся парашютистам с разных точек. Один из амиров молодецки вскочил в кузов, изо всей силы стукнул прикладом по кабине, разрешая отправляться. Два пикапа с торчащими из окон кабины стволами автоматов и пулеметов, с набившимися в кузов людьми лихо выехали из-за ангаров и рванули по рулежной дорожке в сторону взлетно-посадочных полос. Они ехали быстро, эти люди уже одержали одну, пусть малую, победу над неверными и сейчас ждали новой, жестокой и кровавой. Пострелять по опускающимся на парашютах неверным – не смешно ли? Они уже почти добрались до ВПП, когда разящий стальной град с неба ударил по первой машине, моментально превращая ее в месиво. Те, кто ехал во второй машине, увидели, как головная машина исчезла в сплошной стене разрывов – но они не успели ни понять, что происходит, ни испугаться. Меньше чем через секунду стальной град обрушился и на них самих…

– Есть попадание, машины уничтожены! Наблюдаю группу целей у ангара, на три часа от вышки. Огонь большим, осколочно-фугасным! Прием!

– Есть!

Группа боевиков, человек тридцать, собралась за ангаром. Остальные уже были на позициях, но это был личный резерв эмира, захватившего аэродром. Поскольку просто так стоять и ждать непонятно чего было скучно, боевики придумали себе развлечение. Им удалось взять живьем нескольких русистов. Сейчас они играли в игру – несколько из них вставали в круг, запускали в него русиста со связанными руками и тыкали его ножами – несильно, просто для того, чтобы порезать. Остальные стояли рядом, ждали своей очереди, ржали, шутили, улюлюкали, выкрикивали советы. Еще несколько русистов лежали на бетоне, ожидая своей участи. Чтобы они не убежали, боевики связали им руки и поставили около каждого из русистов охранника. Охранники, чтобы быть уверенными в том, что русист рядом и никуда не сбежал, поставили ноги на спину или на голову русистам. Один из русистов совсем обессилел от кровопотери от множественных колотых ранений, и амир разрешил Акмалю, проявившему большую храбрость в бою, отрезать русисту голову. Тоже развлечение – хотя русист попался на редкость упорный и не захотел молить о пощаде, смерть принял молча. Голова дохлого русиста лежала тут же, неподалеку – боевики планировали, когда наскучит это, сыграть еще и в футбол.

Когда за ангарами, там, где была ВПП, раздался какой-то грохот, взрыв, а потом, через секунду, еще один взрыв, несколько боевиков тревожно переглянулись. Эмир встал со своего сиденья, начал шарить в кармане в поисках рации, чтобы выяснить, что за чертовщина происходит. Но узнать ему это было не суждено, свой лимит зла он уже исчерпал, и все остальные – тоже. Осколочно-фугасный снаряд с «Громовержца» калибра сто двадцать миллиметров ударил прямо в середину скопления боевиков, лопнул огненным вихрем, разрывая в клочья всех – и правых и виноватых, и террористов, и тех, кому не повезло оказаться у них в заложниках. На том месте, где только что развлекались террористы, расцвел большой огненный цветок.

– Есть попадание, группа боевиков полностью уничтожена. Наблюдаю цель на причальной дирижабельной вышке, на пять часов от вышки, расчет РПГ или ПЗРК, огонь малым, прием!

– Вас понял!

Кемаль был горд собой. Сам эмир поручил ему, а также двум его братьям, Юсефу и Харубу, быть передовым дозором. Взяв снайперскую винтовку, пулемет, гранатомет с запасом снарядов и ПЗРК, они расположились на той самой башне, от которой совсем недавно отчалил взорванный братьями – иншалла! – дирижабль, на котором нашли смерть несколько десятков русистов и мунафиков-предателей. Да вознесется в рай душа шахида, нашедшего свою смерть на пути джихада, пожертвовавшего собой ради того, чтобы уничтожить несколько десятков русистов. Иншалла, так и должно делать, пусть у русистов земля горит под ногами, пусть они всегда помнят о том, что находятся на чужой земле, пусть Аллах их покарает! Ведь как сказал Пророк, моджахеду, идущему по пути джихада, дозволено убивать любого русиста, где бы он ни был, дозволено убивать стариков, женщин и детей, дозволено убивать больных и раненых, дозволено брать любое их имущество, и в том не будет кражи, дозволено разрушать их церкви и осквернять святыни, дозволено все, что позволит изгнать их со священной земли, по которой ступала нога Пророка Мохаммеда.

Перетаскав в несколько рейсов снаряжение, расположились они на самом верху продуваемой ветром причальной дирижабельной башни, с которой все было прекрасно видно. Их было трое. Юсеф, сачок, сразу завалился спать, Харуб, который таки закончил школу у русистов, как всегда, принялся читать, а Кемаль подошел к самому краю пассажирской площадки. Сел, болтая ногами в воздухе, рядом положил снайперскую винтовку. Кемаль жадно смотрел на город, город, в мусульманском квартале которого он вырос, город, где он в подпольной молельне постиг истину и стал моджахедом, постиг истинный ислам, а не ту трусливую его версию, что проповедуют в мечетях и медресе продавшиеся русистам мунафики. Город, из которого ему пришлось уехать – шестнадцатилетним мальчишкой он вместе с братьями попал в Индию, в лагерь подготовки моджахедов под Кветтой. Пророк сказал – мунафики хуже крыс! И Кемаль был полностью согласен с ним. Не так давно, несколько часов назад, он в кровь избил Харуба, который удержал его от того, чтобы зарезать русскую женщину. Сказал, что это нехорошо, видите ли, – это его русисты в своей проклятой школе научили! Если бы Харуб не был родным братом – Кемаль убил бы его за это.