Первый лейтенант молча шел по направлению к агенту, в одной руке у него был пистолет, в другой – фонарик. Автомат висел на ремне на груди, схватить – секунда. Как и договаривались, агент на пляже был один.

– Наш путь труден и долог, – начал лейтенант.

– Но ведет он нас к граду на холме, – закончил агент. Пароль – отзыв, как и полагается

– Все нормально? Грузовики на месте?

– На месте. Давайте быстрее.

Лейтенант развернулся и отсигналил фонариком еще раз: точка-точка-точка-тире. Приказ начать развертывание.

Ядерный центр в Искендеруне был одним из первых на Ближнем Востоке, первый камень в основание закладывал лично Государь Александр Четвертый без малого сорок лет назад. Если изначально станция представляла собой всего один пятисотмегаваттный реактор и Искендерун был всего лишь небольшим рыбацко-контрабандистским городком, то сейчас здесь, на узкой полоске между горным хребтом и гладью Средиземного моря красовалось шесть атомных энергоблоков мощностью полторы тысячи мегаватт каждый. Один из этих блоков работал исключительно на нужды громадной опреснительной станции, что забирала соленую воду Средиземного моря и выдавала целую реку пресной воды. Остальные блоки питали весь регион, в немалой степени от них зависело энергоснабжение самого Константинополя и даже казачьего юга России. АЭС в Искендеруне и сам полностью перестроенный Искендерун – теперь город атомщиков и опреснителей воды – служили одной из визитных карточек новых Восточных территорий России, стремительно выбирающихся из средневекового мракобесного захолустья в сверкающий сталью и стеклом двадцать первый век.

Несмотря на прогресс, правительство никогда не забывало, что этот объект стоит на территории неспокойной. Поэтому и охранялся он на славу. Два высоких забора из колючей проволоки (второй – под током), контрольно-следовая полоса, вышки охраны с пулеметами на них. Отдельный армейский батальон охраны, на вооружении которого были даже бронетранспортеры. Серьезная пропускная система – этот объект считался неприступным, по крайней мере для террористического нападения. Задачей охраны в случае даже массированной атаки было продержаться час, максимум два до подхода подкреплений. Но те, кто проектировал систему безопасности этого объекта, рассчитывали на борьбу с террористами, с мятежниками, с кем угодно – но не с враждебной армией. Казармы, где располагалась охрана, и ангары с техникой располагались в стороне от зданий собственно самой станции и были уязвимы для высокоточных средств поражения.

Дорога к станции шла по узкой, не больше семи километров шириной, долине, с одной стороны тяжко дышало море, с другой – высились горные хребты. До станции было около трех километров.

– Стоп!

Водитель остановил машину

– Что произошло? – Агент повернулся к сидевшему у самой двери (быстрее выпрыгнуть, если что) спецназовцу. Точного плана операции он не знал, он просто знал, что они каким-то образом проникнут на станцию, а потом он должен будет предъявлять требования русистам, пока спецгруппа удерживает станцию. Местную агентуру в подробности плана проникновения не посвящали, это было чревато провалом.

Первый лейтенант Тимоти Лири взглянул на часы. Две минуты до расчетного времени. Ракеты, должно быть, вот-вот стартуют, и больше всего первый лейтенант боялся того, что одна из них наведется на грузовики. Этого не должно было быть – но на войне случается всякое. Было бы глупо и обидно погибнуть от своей же ракеты…

– Вот они!

Крылатая тактическая ракета «Си Томагавк» летит на высоте десять метров над землей, в полете увидеть ее вряд ли возможно. На этот раз к цели летели сразу несколько ракет, прокладывая путь по командам системы наведения. Систему наведения в этот раз программировали вручную – вымеряли до десятых и сотых координаты целей в системе GPS, вводили полученные со спутников данные. Очень плохо было, что налет намечался ночью, нельзя было использовать телевизионную систему наведения – когда боеголовка опознает цель по спутниковой фотографии. Но дневной налет сулил проблемы сам по себе – ночью вся охрана, за исключением дежурной смены, однозначно будет в казарме, а днем мало ли кто куда разбредется. Даже один человек может такие проблемы создать, что…

Первая ракета, снаряженная боеголовкой объемного взрыва, навелась точно на казарму. Те, кто спал в ней, даже не успели ничего понять: боевой блок с грохотом пробил крышу и через несколько секунд лопнул адским огненным шаром, пламя с температурой больше двух тысяч градусов слизнуло всех, мгновенно превратив в жирный черный пепел. Объятое пламенем здание, разорванное объемным взрывом изнутри, медленно, словно в замедленной съемке, пошло трещинами, стало оседать, рушиться.

Еще две ракеты забрались повыше и лопнули над своими целями на высоте сто метров, выбросив из своего чрева с десяток автономных самонаводящихся элементов весом несколько десятков килограммов каждый. Выбросив небольшие парашютики, эти самонаводящиеся элементы бесшумно, неотвратимо заскользили к земле – и через несколько секунд волна взрывов накрыла ангары с техникой. Можно было, конечно, использовать эту технику, все равно к этому времени никого из экипажей не должно было быть в живых, но, поразмыслив, планировщики операции решили не рисковать. Русские были известны своей непредсказуемостью, это не немцы. А если кто-нибудь решит заснуть в ангаре с техникой, а не в казарме? А потом, когда казармы будут уничтожены, выкатит на улицу БМП, да и вдарит прямой наводкой по прорывающимся на территорию грузовикам? Лучше не рисковать и уничтожить технику, все равно русские должны сдаться, а не штурмовать станцию.

Оставшиеся четыре тактические ракеты повели себя странно. Каждая из них взяла свой курс – и вел он к периметру станции, к сторожевым вышкам, к датчикам, к ощетинившемуся колючей проволокой забору. Каждая ракета пролетела на высоте примерно пятьдесят метров над своей стороной периметра, щедро выбрасывая небольшие стальные цилиндрики, каждый из которых весил полтора килограмма. У этих цилиндриков не было стабилизирующих падение парашютиков, по сути это были увеличенные в размерах гранаты. Падая, они мгновенно взрывались, уничтожая все на своем пути. В несколько секунд неприступный периметр объекта исчез в сплошной огненной строчке разрывов.

Не прошло и минуты – а охрана станции была уничтожена. Полностью.

Первый лейтенант Лири щелкнул по закрепленному на горле микрофону, привлекая внимание остальных.

– Всем вперед! Огонь на поражение без команды!

– Аллаху Акбар! – восторженно сказал агент, он же Шейх, он же руководитель боевой организации Аль-Каиды в регионе Мохаммед Атта. В этой жизни он сделал еще не все, что должен был – именно поэтому британцы его предупредили, дав возможность уйти от налета русских морских десантников. Уходя, он оставил на смерть всю свою охрану, безмерно преданных ему людей – но это было неважно. Тот, кто отдаст жизни на пути джихада, сражаясь за торжество религии ислам, все равно становится шахидом и попадает в рай, не правда ли? А ему еще предстояло стать голосом, голосом миллионов угнетенных, находящихся в рассеянии мусульман. Голосом, требующим то, что они заслужили по праву – жить в своей и только своей стране, управляемой по законам шариата. И пусть только русские попробуют не дать им это!