– Теперь ты проклят, принц Карл. Жизнь твоя оборвется через два дня. Если хочешь получить противоядие, завтра ты отведешь войска и позволишь твоему дяде войти в город.

– Я не могу, ведь мой отец!..

– Тогда ты умрешь, корчась в самой ужасной из агоний.

Карл почувствовал, что его тело неотвратимо немеет, а огонь в крови добрался уже до ног. Ему почудилось, что лес искажает свои очертания, это было начало лихорадочного бреда, и принц завопил от ужаса.

– Сюда! – раздался далекий окрик. – Это был его голос!

– Уведи свое войско – и получишь противоядие, – прошептала Ротель. – Запомни: два дня.

Когда подбежала охрана, сын Людовика Немецкого трясся, простершись на поляне. Он безостановочно тер шею и завывал, как умалишенный. Срочно был вызван доктор, который всегда находился в эскорте принца. Целитель понюхал маленькое нагноившееся отверстие на шее.

– Белладонна и сурьма, – констатировал он. – На господина было совершено нападение.

– Колдовство! – закричал капитан гвардейцев. – Срочно уходим из этого леса!

На следующий день Карла Толстого донимали судороги и лихорадка, он поскуливал от боли. Полководец пребывал в ужасе и отказывался сообщить, что с ним приключилось. Он собрал генералов вокруг постели в своем шатре и отдал приказ сворачивать лагерь.

– Если мы это сделаем, Карл Французский беспрепятственно дойдет до Павии. Ваш отец впадет в бешенство и всем нам отрубит головы.

– Не отрубит, – прошептал дрожащий Карл. Он беспокойно озирался, боясь узреть демона с прекрасным лицом. – Императорская диадема предназначена не моему брату. Этому препятствуют великие силы, и лучше их не дразнить!

– К вам бы нужно позвать священника.

– Я не собираюсь драться! Повинуйтесь, а с отцом я поговорю сам.

Когда Карл Немецкий получил известие о деяниях своих сыновей, он не поверил собственным ушам. Карл отступил, когда оставалось только сделать шаг и захлопнуть ловушку, а с Карломаном, чье войско было больше, сумела договориться дипломатическая миссия, которую возглавлял Бозон Вьеннский. Сводный брат одержал победу, не пролив ни капли крови, и с почестями вошел в Павию. Лишившись своих защитников, знать и чиновники города переметнулись в лагерь триумфаторов и объявили, что поддерживают короля Франции в его притязаниях на титул короля Италии и императора. Карл Лысый с помощью епископов из Веллетри, Ареццо и Потро заглушил последние протесты северных аристократов и в середине ноября, не встречая никакого сопротивления, выступил маршем на Рим, где папа Иоанн Восьмой готовился встретить его на ступенях базилики Святого Петра, как того требовал обычай, сложившийся во времена Карла Великого.

Коронация была назначена в соборе Святого Петра в Рождество, ровно через семьдесят пять лет после торжественного акта воцарения Карла Великого, с точным повторением давнего ритуала. В присутствии всей курии, епископов Италии, знати и римской черни папа Иоанн Восьмой помажет коленопреклоненного короля священным елеем и возложит на его голову императорскую диадему. После того как Карл Лысый поклянется «чтить и уважать Святую Римскую церковь, главу всех церквей, и не посягать на власть ее и права ее», сам папа преклонит колени перед императором, признавая его земной imperium.

Священный союз будет заключен под пение гимнов и ликование толпы снаружи. А затем Карла с одобрения итальянского двора объявят императором, и тогда наступит время жарких ассамблей с участием епископов, аббатов и вельмож, и там произойдет дележ территорий, ранее принадлежавших королевству франков.

Всего этого было не избежать, и сводный брат будущего императора, Людовик Немецкий, кипя от ярости, начал готовить вторжение во Францию. Пускай Карл Лысый коронуется в Риме – сам он встретит Рождество в Аттиньи, будет пить его вино и заберет все, что покажется ему ценным, – такова будет его месть, ведь наследники Людовика окончательно упустили возможность украсить себя диадемой императора Священной Римской империи. Эту возможность отобрал его соперник, и дело явно не обошлось без вмешательства прекрасной королевы Ришильды, чьи чары представлялись все более зловещими.

Ротель через серва Карла Толстого доставила принцу противоядие и на несколько дней затаилась в особой маленькой хижине в лесу под Павией. Когда вместе с французскими войсками в лагерь въехала Ришильда, королеву проводили к жилищу бестиария.

Сестре Изембарда было двадцать девять лет, и она стала одной из Семи Вдов – между собой женщины пользовались именованием Алируннии. Ротель провела с ними пять лет, обучаясь древним премудростям, превратившим ее в могущественную темную ведунью. Алируннии называли себя наследницами первых готских колдуний, которых, по легенде, третий король готов Филимер изгнал из своего войска, посчитав их опасными для самих солдат. Укрывшись в лесах, Алируннии присоединились к необычным мужчинам, которых называли фавнами. Первые порождения этого союза выросли близ лагун Меотиды. Готы обнаружили их и заставили покинуть обжитые места, рассеяться по земле.

Ротель не знала, сколько правды содержала эта старинная легенда, но старухи уверяли, что распознали ее кровь и что она – истинная Алирунния по материнской линии. Верования и знания этих женщин во многом совпадали с тем, что рассказывала своей дочери Эга, но старых колдуний обволакивала темнота их языческих обрядов – сама же Ротель погрузилась в подобную черноту, когда лишилась Малика и Сансы. Она присоединилась к колдуньям, но собственного разума не утратила.

Алируннии вели Ротель по извилистой тропе, которая начиналась в ночи всех времен. Женщина узнала ритуалы готов древностью не в одно столетие, научилась читать будущее по полету птиц и внутренностям животных. Ротель взывала к мертвецам и насылала самые губительные проклятия по заказу Ришильды, своей покровительницы.

Королева защищала Ротель от церковных анафем, от не утративших силу эдиктов Карла Великого и даже от Кьерзийского капитулярия, который ее супруг Карл Лысый издал в 873 году: в нем графам повелевалось наказывать и казнить колдунов и отравителей, «дабы исчезло с нашей земли всякое понятие о столь тяжких преступлениях». Ришильда прятала Алирунний, когда королевского двора достигали злые наветы и готовился очередной приказ об их изгнании. День возмездия за Сансу, безусловно, наступит, но сейчас Ротель наслаждалась властью, которую давали древние ритуалы, и покидать старух пока не собиралась.

По этой тропе Оникс ее не водил – быть может, ему не хватило времени. С ним Ротель превратилась в бестиария, а теперь она стала Алирунния, или striga – колдунья. Она поражала намеченные жертвы не только ядом своего живого оружия; она умела применять и соки растений, а еще пользоваться страхом, который вызывало ее появление, – ведь мир был полон суеверий.

В ту ночь Ротель перерезала глотку барашку и полила его кровью белую кожу Ришильды. Королева нуждалась в помощи забытых богов, чтобы справиться с дорогой к императорскому трону. Когда кровавое возлияние завершилось, в глазах колдуньи появился недобрый блеск.