Она коснулась своего живота:

– Я беременна.

У Джеймса в крови кипел адреналин.

– Это твой ребенок, Джеймс. Наш. – Леонора сжала его руку. – С того дня на дальнем выпасе, когда ты поцеловал меня, я ни разу не позволила ему прикоснуться к себе. Клянусь тебе, Джеймс!

Его захлестнула волна радости, глубокая и теплая. Джеймс положил ладонь на неповрежденную щеку Леоноры и нежно поцеловал ее в переносицу. Затем перенес руку вниз, на ее живот, и улыбнулся в счастливом изумлении.

Когда он посмотрел на Алекса, взгляд его снова стал жестким.

– Мы срочно уезжаем отсюда.

– Но, Джеймс… – начала она.

– Мне все равно, Лео. – Лицо его исказила злость. – Сейчас меня заботишь только ты. – Джеймс опустил глаза на свои сбитые в кровь кулаки. – Том поехал за шерифом и доктором. Когда он привезет их сюда, мы уедем.

Внезапно Леонора согнулась и схватилась за живот. На лице ее появилась гримаса боли.

– Что случилось? – встревоженно обнял ее за плечи Джеймс. – Лео?

Она молча хватала ртом воздух. Джеймс подхватил ее на руки.

– Тебе необходимо лечь.

Она была очень бледна. Перед глазами Джеймса, лишая его присутствия духа, возникла умирающая Тесс… Он крепче прижал Леонору к груди и понес наверх. Она не отрывала глаз от своего живота. Джеймс положил Леонору на кровать, и она свернулась калачиком, подтянув колени к груди.

Джеймс протянул руку, чтобы погладить ее по плечу, но сдержался.

– Принесу тебе чаю, – нерешительно предложил он.

Леонора не ответила. Она лежала неподвижно, взгляд ее был пустым и отрешенным.

Джеймс кивнул, отвечая сам себе, и, отвернувшись, вытер глаза. Когда он спускался в гостиную, ноги у него были точно налитые свинцом.

Алекс лежал на полу в той же неловкой позе.

Джеймс остановился у него за спиной. Ноздри у Алекса были залеплены успевшей почернеть свернувшейся кровью. На порванной белой рубашке видны были рыжеватые следы от пальцев. Джеймс присел, и его колено зависло над багровым, в кровоподтеках лицом Алекса:

– Я должен был бы убить тебя.

Луч света из окна блеснул на металлической глади револьвера, торчащего из внутреннего кармана пиджака Алекса. Джеймс взял пистолет и протер холодную сталь, вглядываясь в собственное отражение, искаженное и размытое выпуклой поверхностью. По телу поползла болезненная дрожь. Ладонь обхватила резную рукоятку, указательный палец лег на изгиб курка. Джеймс навел ствол на Алекса. Пистолет словно врос в руку, превратив его в собственное продолжение, холодное и серебристое. Джеймс опустил руку и больше не смотрел на него. Отвернувшись от Алекса, он направился в кухню и выбросил револьвер в мусорный бак.

Нахмуренные брови так стянули кожу на лбу, как будто старались закрыть ему глаза. Джеймс взял чайник с плиты и сунул его под кран. Вода потекла с глухим унылым плеском. Он закрыл кран и вернул чайник на плиту. Раны на костяшках снова открылись, и на них выступили капельки крови. Джеймс зажег горелку и уставился на голубое пламя, лизавшее дно почерневшего чайника. Потом открыл ледник, зачерпнул миской осколки льда и сунул в них разбитый кулак. Холод унял тупую боль. Кончики пальцев слабо пульсировали. Бросив взгляд на мусорный бак, Джеймс снова увидел пистолет, лежавший поверх яичной скорлупы, кофейной гущи и вялых листьев латука. Он ногой затолкал бак в кладовку, захлопнул дверь и снова сунул кулак в лед.

Засвистел чайник, неожиданно и нетерпеливо. Джеймс протянул руку, чтобы выключить его. И вдруг увидел над своей тенью еще какую-то тень и почувствовал движение воздуха за спиной. А потом голова его словно взорвалась. Он тяжело упал на колени. Чайник продолжал жалобно завывать. Последовал еще один удар, уже в поясницу. Голова Джеймса дернулась и с размаху ударилась об пол.

Глотать было больно – собственно, от боли Леонора и проснулась. Она не заметила, как уснула. Джеймс с чаем так и не пришел. Она согнулась, чувствуя приступы резкой боли в животе. Боль, нарастая, накатывала через определенные промежутки и резала, точно ножницами, выкручивала все внутри, словно кто-то выжимал мокрое полотенце. Через некоторое время наступало облегчение, но потом вновь начинались мучительные спазмы. Леонора обливалась пóтом, тело дрожало от боли. Ей не хотелось, чтобы Джеймс видел ее в таком состоянии. Она попыталась выпрямиться, однако колени не желали отрываться от груди. Кружилась голова, хотелось пить. На стене громко тикали часы, отсчитывая секунды, и этот резкий звук многократно усиливался в тишине комнаты.

Леонора закрыла глаза. В таком положении ее уши как будто слышали больше, и она начала прислушиваться. На фоне ритмичных ударов маятника появился еще один приглушенный звук. Она открыла глаза и постаралась сосредоточиться на грохоте, который доносился снаружи. Она проклинала часы за их тиканье. Вот опять – на этот раз крик или испуганное ржание лошади. Она похолодела. Звуки были зловещими. Далекий смех. Чей-то голос. Алекс…

Леонора вскочила с кровати. От резкого движения голова пошла кругом, и она схватилась за шест балдахина, чтобы удержаться на ногах. Живот резало, словно ножом. Леонора судорожно ловила ртом воздух, усилием воли заставляя ноги двигаться. На лестнице она обеими руками вцепилась в перила, чтобы не упасть, и вдруг почувствовала, как по внутренней поверхности бедер потекло что-то теплое. С губ ее сорвался крик отчаяния.

Глухие удары на улице стали громче. Не обращая внимания на боль, она поспешила к открытой парадной двери. Когда Леонора, пошатываясь, вышла на веранду, странные звуки прекратились. Глаза ее наконец привыкли к свету…

– Нет!

На подъездной дорожке она увидела Алекса, а перед ним – Бичера и Рассела. Между ними стоял человек со связанными за спиной руками. Когда эти двое заметили Леонору, на их лицах проступило выражение стыда и раскаяния. Они отпустили мужчину, которого держали, и тот упал в пыль. Алекс отступил назад, вытирая разбитый нос, и посмотрел на свой окровавленный кулак. Потом поклонился Леоноре и махнул рукой в сторону распростертого на земле тела.

– Твой принц! – засмеялся он, переводя дыхание.

Бичер и Рассел поспешно отошли.

Леонора закричала и попыталась сдвинуться с места, но внутренности были словно завязаны в тугой узел.

На лице Алекса появился испуг:

– У тебя кровотечение!

Опустив голову, Леонора увидела растекающуюся лужу крови. Весь этот мир был сплошной кровью. Кровь… Джеймс… Боль… Кровь! Изнутри ее рвали невидимые когти. Она согнулась пополам и рухнула на ступеньки.

Со стороны дороги раздался автомобильный сигнал, напоминающий тревожное гоготание гусыни, потерявшей гусенка. Звуки эти становились все более громкими и настойчивыми по мере того, как машина приближалась к дому. Бичер и Рассел бросились наутек. Первым подъехал полицейский грузовик, из которого еще на ходу выпрыгнул Том.