– Какую ложь? – ледяным голосом спросила Вива.

– О том, как у тебя дела. – Роза чувствовала, что съеденный сэндвич уже превращается в камень в ее желудке. Она еще никогда в жизни не ссорилась с подругой, да еще так громогласно.

– Не смей судить меня. – Глаза Вивы сделались чернее угля.

– Я не пытаюсь тебя судить, Вива, я пытаюсь быть твоей подругой. Пожалуйста, сядь! – Она ласково дотронулась до нее.

Вива села на край коврика, подальше от Розы, и сердито уставилась на озеро.

– Послушай, – снова заговорила Роза после долго молчания, – конечно, это абсолютно не нашего ума дело, но мы переживаем. Мы были с тобой в Ути – мы видели тебя с Фрэнком. Вы были без ума друг от друга.

Вива подвинула ноги, покачала головой из стороны в сторону, потом сказала:

– Ладно, если тебе хочется услышать от меня именно это – да, да, черт побери, я виновата, я испортила наши отношения с Фрэнком. Ну что, теперь тебе легче стало?

– Нет, конечно, – спокойно ответила Роза. – Нехорошо так говорить, нечестно. – Она протянула руку, но Вива игнорировала ее.

Внезапно она вскочила.

– Извини. Но я безнадежна в таких вещах. Спасибо за твои попытки, но мне кажется, что пора ехать домой.

– Скажи что-нибудь, Вива, – взмолилась Роза.

– Не могу. Мне и говорить-то нечего; в голове такая неразбериха.

Ее вздох был похож скорее на беззвучное рыдание. И снова долгое молчание.

– Ладно. – Вива села к ней спиной; ее голос звучал глухо. – Ты помнишь, как Фрэнк приехал в Ути, чтобы предупредить нас насчет Гая? После этого вы отправились спать, а он зашел ко мне в комнату. Он остался на ночь. Ты в шоке?

– Конечно, нет. – Роза тихонько подтолкнула ее. – В Индии мы живем чуть по другим правилам, да и к тому же это было так заметно. Даже слепой бы увидел!

– Правда? – Вива неуверенно подняла голову.

– Да, заметно.

– Какой ужас!

– Почему ужас?

– Потому что это мой секрет.

– Тогда вы оба сильно переменились и были вроде как зачарованные. Помню, я даже слегка ревновала – ведь я когда-то мечтала, что в мой медовый месяц я буду себя чувствовать именно так.

– Ну, зачарованной я не была, я… впрочем, сейчас это не имеет значения. Мне было так неловко.

Роза была озадачена.

– Прости… но… что-то было не так?

– Нет. – Голос Вивы был еле слышен. – Та часть наших отношений была чудесной. – Она тихонько застонала от боли.

– Так ты прогнала его, потому что все было чудесно?

– Я чувствовала себя ужасно виноватой – ведь он приехал, чтобы предупредить меня, что Гай, возможно, был убит во время беспорядков. Я была уверена, что он мертв.

– Не твоя вина, что Гай поступил так, а не иначе.

– Послушай, Роза. – У Вивы побелело лицо. Ее синяк горел будто сердитый цветок. – Я сказала, что не хочу говорить об этом, и я не буду, так что давай остановимся на этом? – Она зашагала к лошадям так быстро, что едва не споткнулась о камень. – Я правда хочу поехать домой.

Тори стояла на кухне, когда Вива вошла в дом. Она так хлопнула дверью, что венок упал на веранду. Ее каблуки простучали по коридору, по ступенькам. Потом закрылась дверь ее спальни.

Роза повесила в коридоре свой шлем и посмотрела в сторону лестницы.

– Роза, что случилось? – встревожилась Тори. У нее упало сердце.

– Катастрофа, – прошептала Роза. – Она просто в бешенстве. Она ужасно не любит говорить о таких вещах.

– Может, мне пойти к ней? – одними губами спросила Тори. – Я отнесу ей чай. – И она поднесла к губам воображаемую чашку.

– Я бы оставила ее сейчас в покое, – сказала Роза. – Думаю, сейчас ей лучше побыть одной… Ничего, если я искупаю Фредди? – спросила она громко, чтобы слышала Вива. – Его надо ополоснуть после пони.

В холле с потолка упала бумажная гирлянда. Тори подняла ее и носила на шее как столу. Ее настроение резко упало. Пока Вива и Роза катались верхом, позвонил Джек и сказал, что он временно находится в Пешаваре, но маловероятно, что он сможет выбраться к ним на Рождество. Он стал что-то объяснять, но линия трещала как лесной пожар. Роза огорчится. Вива едва ли станет душой компании, до Рождества восемь дней, и Тори уже видела, как тихо пройдет их праздник, сама она, как всегда, переест и будет играть утомительную роль хозяйки дома. Весь декор дома, радовавший ее еще несколько дней назад, теперь казался глупым и детским – неприятный тычок локтем в ребра, напоминающий, что надо веселиться.

Тоби (ах, каким милым и простым казался он ей теперь) удивится, зачем она с таким восторгом приглашала к ним всех этих людей, запутавшихся в своих проблемах.

Такие невеселые мысли были прерваны веселым писком, раздавшимся в комнате Фредди, а потом воркующим смехом. Тори открыла дверь в детскую. Роза достала сынишку из-под москитной сетки. Он открыл глазки и при виде мамы заулыбался и зашевелил пальчиками.

Тори прошла вслед за Розой в ванную, где Джай наполнил водой старую цинковую ванну. С Фредди сняли рубашечку, и Роза опустила его в воду, предварительно проверив ее температуру локтем.

– Фреддо, дорогой мой, мистер Макфред, где наш хороший мальчик, – приговаривала Роза, поливая водой его пухлые ножки. Малыш широко улыбнулся, обнажив беззубые десны, и задрыгал ножками. Как приятно, размышляла Тори, засучив рукава и встав на колени по другую сторону ванны, что в доме нашелся хоть один весельчак.

– Как ты думаешь, с Вивой все в порядке? – тихонько спросила она у Розы.

– Будем надеяться, – прошептала она. – Но иногда она страшно злится. Вообще-то, мы немного поговорили о Фрэнке, но это было мучительно, словно зуб выдергивать. Потом она вскочила – ну, и ты видела, какая она явилась.

– Так что же делать? – прошипела Тори. – Ведь будет ужасно, если за рождественским столом все будут угрюмо молчать.

– Ну, это вряд ли, – сказала Роза своим обычным голосом. – Ну-ка, передай мне фланель, Тори. У Фреда шелушится головка. Постели полотенце себе на колени. Сейчас я передам его тебе. Осторожнее, он скользкий… О-ой!

Мокрого младенца подняли в воздух, передали из рук в руки, и он приземлился на колени Тори.

– Ты мой сладкий мальчик, – приговаривала Тори, целуя его пальчики, – и такой хороший наездник. – Она защелкала языком и стала подкидывать его на коленях. – Вот едет капитан, цок-цок, цок-цок, цок-цок. – Она наклонилась и хотела поцеловать его еще раз, но он пустил струю прямо ей в глаза.

Тут у них началась истерика, они согнулись пополам от хохота и визжали, словно снова стали семилетними девочками. Пока они смеялись, Вива вошла в ванную и села на табурет возле них.